Вячеслав Кондратьев.Великая Парагвайская война 1864-1870.Бросок на юг.

18 марта Лопес зачитал в конгрессе манифест об объявлении войны Аргентине.
Депутаты послушно завизировали этот акт, а заодно и ратифицировали задним числом
объявление войны Бразилии. Также впервые в истории Парагвая конгрессмены
присвоили президенту звание маршала и постановили вручить ему «Золотой жезл
чести» как символ маршальского достоинства.
В тот же день парагвайцы захватили аргентинский пароход «Сальто Ориентал»,
зашедший в Асунсьон с коммерческим грузом. На него поставили четыре 18-фунтовые
карронады и включили в состав парагвайского флота, а аргентинцы узнали об этом лишь
через несколько недель.
Еще одним невольным «рекрутом» в парагвайскую флотилию стал итальянский пароход
«Кавур». Это 200-тонное винтовое судно английской постройки тоже пришло в Асунсьон
по торговым делам и было принудительно выкуплено у его владельца. «Кавура»
переименовали в «Иберу» и оснастили таким же вооружением, как и «Сальто
Ориентал».
В те времена телеграфной связи между Аргентиной и Парагваем еще не было. Доставку
официальной корреспонденции из Асунсьона в Буэнос-Айрес осуществляли дипкурьеры.
Им приходилось совершать долгий путь почти в тысячу километров по рекам Парагвай,
Парана и заливу Ла-Плата, на южном берегу которого стоит столица Аргентины. Из-за
малой скорости тогдашних судов этот путь мог занимать неделю, а то и больше.
По неизвестной причине курьер с извещением об объявлении войны отплыл из
Асунсьона только 29 марта. Также неизвестно, какого числа он прибыл в Буэнос-Айрес и          вручил документ президенту Митре.
Аргентинцы утверждают, что это произошло уже после фактического начала военных
действий. Однако есть версия, что Митре получил манифест не позднее 10 апреля и
несколько дней скрывал его, чтобы иметь повод обвинить Парагвай во внезапной и
вероломной агрессии. Как бы там ни было, а для жителей города Корьентес – столицы
одноименной аргентинской провинции – война оказалась полной неожиданностью.
На рассвете 13 апреля ранние прохожие в Корьентесе могли заметить, что по реке
Парана со стороны Парагвая к ним движется колонна из пяти пароходов. С тех пор как
Лопес-старший ослабил «железный занавес», этот городок, расположенный в десятке
километров от границы, нередко посещали парагвайские торговые суда, но всегда
поодиночке, а сразу пять кораблей под парагвайскими флагами аргентинцы видели
впервые. Еще более необычным было то, что на палубах толпились солдаты в красных
мундирах.
К Корьентесу приближалась эскадра команданте Педро Игнасио Месы в составе
корветов «Такуари», «Парагуари» и канонерок «Игуреи», «Ипора» и «Маркиз де
Олинда». На подходе к порту «Такуари» и «Маркиз де Олинда» свернули влево и
направились к стоявшим у причала аргентинским кораблям – корвету «25 Мая»
и коммерческому пароходу «Гуалегуай».
На «25 Мая» в тот момент было 80 человек команды. Приблизившись вплотную,
«Такуари» застопорил машины и дал ружейный залп по высыпавшим на палубу
аргентинским морякам. Несколько человек упали, другие, сообразив, в чем дело, начали
прыгать за борт. С «Такуари» быстро перекинули абордажные мостики и буквально за        считанные секунды корвет был захвачен.                                                                                                                              Губернатор провинции                                                    Корьентес Мануэль Игнасио Лагранья                                                                    Парадный портрет президента Аргентины Бартоломе Митре.                                                                                                                                                                                       Капитана Карлоса Массини, его помощника Доминго Оливьери и еще 47 не успевших
спастись членов экипажа заперли в кубрике. Большинство из них ждала смерть в плену
и лишь немногие дожили до освобождения. На корабле закрепили буксир, и «Такуари»
с трофеем присоединился к флотилии.
Захват «Гуалегуая» прошел еще быстрее, так как это судно стояло в ремонте с
разобранной машиной, а весь его экипаж, за исключением капитана Северино Рамиреса
и двух матросов, был временно распущен. Трое аргентинцев успели спрыгнуть на причал
и убежать, прежде чем абордажная партия «Маркиза де Олинды» высадилась на палубу.
Плененный корабль взяли на буксир, а эскадра развернулась и ушла с добычей обратно в
Парагвай, сделав на прощанье несколько выстрелов из пушек.
На следующий день флотилия вернулась и высадила десант в три тысячи солдат под командованием полковника Венцеслао Роблеса, который быстро и без помех занял
город. Как ни странно, гарнизон этого стратегически важного населенного пункта
составляла лишь неполная рота охраны в количестве 50 человек под командованием
майора Дезидерио Сосы.
Узнав о десанте, губернатор провинции Мануэль Игнасио Лагранья немедленно покинул
свою резиденцию и вместе с семьей бежал из Корьентеса. Его примеру последовали
военные, чиновники и полицейские.
15 апреля к десантникам присоединились 800 кавалеристов, переправившихся через
Парану и прибывших в город по суше. В дальнейшем парагвайцы продолжали
наращивать силы, пока в районе Корьентеса не собралось примерно 25 тысяч солдат и
офицеров.
Аргентинцам было нечего противопоставить этому войску. Страна оказалась совершенно
не готовой к вторжению. Ее вооруженные силы состояли всего из 3000 пехотинцев, 3200
кавалеристов и 520 артиллеристов, причем почти вся эта невеликая армия находилась
на юге страны, участвуя в непрерывных войнах с индейцами.
Пришлось делать ставку на добровольцев и наемников. Когда газеты Буэнос-Айреса
вышли с аршинными заголовками о захвате Корьентеса, народ повалил к
президентскому дворцу с требованием немедленно дать отпор агрессору. Митре
выступил перед собравшимся с зажигательной речью, призвав записываться в армию и
закончив свое выступление лозунгом: «Сегодня – в казарме, через неделю – в
Корьентесе, через три месяца – в Асунсьоне!» Толпа ответила восторженными криками.
Уже к маю в добровольческие батальоны вступило более 20 тысяч человек. Однако их,
как и бразильских волонтеров, требовалось вооружить и обучить.
С оружием неожиданно помогли парагвайцы. В порт Буэнос-Айреса зашло
направлявшееся в Асунсьон судно «Эсмеральда» под парагвайским флагом, груженное
закупленными в Европе мушкетами. Его экипаж еще не знал о начале войны, а потому
без опаски пришвартовался к причалу. Разумеется, судно и груз немедленно
конфисковали, а экипаж – интернировали. Но этого было мало, а потому аргентинцы
отправили в «старый свет» делегатов для закупки стрелкового и артиллерийского
вооружения, а заодно и для вербовки «солдат удачи».
Тем временем губернатор Лагранья обосновался в городке Сан-Роке,командованием полковника Венцеслао Роблеса, который быстро и без помех занял
город. Как ни странно, гарнизон этого стратегически важного населенного пункта
составляла лишь неполная рота охраны в количестве 50 человек под командованием
майора Дезидерио Сосы.
Узнав о десанте, губернатор провинции Мануэль Игнасио Лагранья немедленно покинул
свою резиденцию и вместе с семьей бежал из Корьентеса. Его примеру последовали
военные, чиновники и полицейские.
15 апреля к десантникам присоединились 800 кавалеристов, переправившихся через
Парану и прибывших в город по суше. В дальнейшем парагвайцы продолжали
наращивать силы, пока в районе Корьентеса не собралось примерно 25 тысяч солдат и
офицеров.
Аргентинцам было нечего противопоставить этому войску. Страна оказалась совершенно
не готовой к вторжению. Ее вооруженные силы состояли всего из 3000 пехотинцев, 3200
кавалеристов и 520 артиллеристов, причем почти вся эта невеликая армия находилась
на юге страны, участвуя в непрерывных войнах с индейцами.
Пришлось делать ставку на добровольцев и наемников. Когда газеты Буэнос-Айреса
вышли с аршинными заголовками о захвате Корьентеса, народ повалил к
президентскому дворцу с требованием немедленно дать отпор агрессору. Митре
выступил перед собравшимся с зажигательной речью, призвав записываться в армию и
закончив свое выступление лозунгом: «Сегодня – в казарме, через неделю – в
Корьентесе, через три месяца – в Асунсьоне!» Толпа ответила восторженными криками.
Уже к маю в добровольческие батальоны вступило более 20 тысяч человек. Однако их,
как и бразильских волонтеров, требовалось вооружить и обучить.
С оружием неожиданно помогли парагвайцы. В порт Буэнос-Айреса зашло
направлявшееся в Асунсьон судно «Эсмеральда» под парагвайским флагом, груженное
закупленными в Европе мушкетами. Его экипаж еще не знал о начале войны, а потому
без опаски пришвартовался к причалу. Разумеется, судно и груз немедленно
конфисковали, а экипаж – интернировали. Но этого было мало, а потому аргентинцы
отправили в «старый свет» делегатов для закупки стрелкового и артиллерийского
вооружения, а заодно и для вербовки «солдат удачи».
Тем временем губернатор Лагранья обосновался в городке Сан-Роке вместе Лаграньей        Несмотря на то, что провинция Корьентес еще недавно жила обособленно и выступала
против унитаристской политики Буэнос-Айреса, парагвайское вторжение заставило ее
жителей почувствовать себя частью единого народа Аргентины. Ополченцам не хватало
оружия и боевых навыков, зато большинство пришло с лошадьми. Они назвали себя
«Авангардным кавалерийским корпусом», подразумевая, что являются передовым
отрядом аргентинской армии, который первым вступит в бой с врагом.
Положение немного улучшилось, когда в город пришло еще одно ополчение, собранное
генералом Никанором Касересом. В него входило примерно 1500 ветеранов гражданской
войны, пятью годами ранее воевавших под руководством Касереса на стороне
сепаратистов против федерального центра. В условиях внешней агрессии они решили
забыть о своих разногласиях с правительством и выступить на защиту страны.
В конце апреля парагвайские войска под командованием Роблеса начали продвижение
на юг вдоль реки Парана. Не встречая сопротивления, они прошли почти полторы сотни
километров и заняли без боя прибрежные поселки Эмпедрадо и Бела-Виста. Только
10 мая примерно 800 бойцов «Авангардного корпуса» под командованием Фермино
Альсины попытались остановить врага у городка Санта Люсия, но Роблес бросил в атаку
пять тысяч солдат, которые легко прорвали оборону и разогнали ополченцев.
После этого аргентинцы перешли к партизанским действиям мелкими конными
отрядами. Разумеется, такие действия не могли сдержать наступление противника. В
середине мая парагвайцы заняли Санта Люсию, а затем продвинулись еще дальше и
захватили поселок Гойя, расположенный почти в 250 километрах от парагвайской
границы. И тут, на вершине успехов, Роблес неожиданно получил телеграмму от Лопеса
с приказом остановить наступление и срочно возвращаться в Корьентес.
Дело в том, что 25 мая в бой впервые вступила регулярная аргентинская армия. К
Корьентесу подошли несколько кораблей, с которых высадились 1500 солдат и офицеров
под командованием генерала Венцеслао Паунеро. Они ворвались в город и после
упорных уличных боев, в которых погибли 62 аргентинца, выбили оттуда парагвайский
гарнизон. Парагвайцы, согласно аргентинским данным (впрочем, наверняка –
завышенным), потеряли до 400 человек, а группировка Роблеса на юге провинции оказалась отрезанной.

Обмундирование аргентинских военнослужащих времен Великой Парагвайской войны.

Однако удержать город своими небольшими силами Паунеро не мог, а «Авангардный
корпус» был далеко и не успевал прийти на помощь. Через день парагвайцы подтянули
несколько тысяч солдат, и Паунеро решил отступить, не доводя дело до штурма и резни.
28 мая на флагштоке городской ратуши снова взвилось красно-бело-синее полотнище
парагвайского флага. Однако Лопес, опасаясь, что аргентинцы повторят нападение  более крупными силами, решил отозвать колонну Роблеса и сконцентрировать войска в
Корьентесе.
В течение нескольких дней полковник по какой-то причине не приступал к выполнению
приказа. Позже он объяснял это тем, что полученная телеграмма с приказом выглядела
двусмысленно и неразборчиво. Лопесу пришлось дублировать приказ второй
телеграфной депешей, но и после этого Роблес почему-то не сразу оставил Гойю, начав
отход только 7 июня. Возможно, полковник надеялся, что приказ, в конце концов,
отменят, и его войска смогут продолжить триумфальный марш.
Так или иначе, это промедление дорого ему обошлось: по возвращении в Корьентес
полковника арестовали и обвинили в государственной измене. Кто-то поведал диктатору,
что задержка с отступлением объяснялась тайными переговорами Роблеса с
аргентинцами о сдаче его армии.
Кроме того, полковника обвинили в непочтительном отношении к президенту,
пренебрежении к национальным наградам (Роблес отказался принять присвоенный ему
Лопесом орден), а также – в том, что он якобы намеренно позволил губернатору
Лагранье и полковнику Соса бежать из Корьентеса.
Первый пункт обвинения выглядит довольно абсурдно, поскольку Роблес постоянно
находился на виду у подчиненных, а в таких условиях переговоры с вражескими
эмиссарами невозможно сохранить в тайне. И как бы ни закончились такие переговоры,
после них полковник вряд ли стал бы возвращаться в Корьентес, понимая, чем это ему
грозит.
Роблес категорически отрицал все обвинения, однако наскоро организованный военный
суд по прямому указанию Лопеса приговорил полковника и его «сообщника» лейтенанта
Гаона к смертной казни. Вскоре после вынесения приговора обоих расстреляли.
Вряд ли Роблес и Гаон на самом деле были изменниками. Скорее, они просто попали под
горячую руку диктатора, сорвавшего злобу за то, что его планы начали пробуксовывать.
Ну и наверняка сыграли роль их неосторожные высказывания, о которых было доложено
«куда следует». Как бы там ни было, Роблес и Гаон стали первыми из многих сотен
парагвайских офицеров, политиков, чиновников и простых граждан, павших жертвами       репрессий за годы войны.
Вернемся немного назад, чтобы не упустить из виду один важный момент, в числе
прочих предопределивший дальнейший ход событий. 1 мая в Буэнос-Айресе был
подписан секретный договор между Бразилией, Аргентиной и новым правительством
Уругвая о создании антипарагвайской коалиции. Участники договора обязались
объединить усилия и вести войну, не заключая сепаратного мира, до тех пор, пока не
будет выполнен ряд условий, а именно:
• освобождение всех захваченных парагвайцами территорий;
• отстранение от власти Лопеса и всех членов его правительства (при этом их
дальнейшая судьба не оговаривалась);
• обеспечение свободного судоходства по рекам Парагвай и Парана;
• полное разоружение и демобилизация парагвайской армии;
• передача Парагваем Бразилии и Аргентине всех спорных приграничных земель;
• выплата Парагваем всем участникам коалиции «адекватной компенсации» военного
ущерба и иных расходов, связанных с войной.
• Для обеспечения свободы судоходства отдельным пунктом предусматривалось             уничтожение крепости Умаита.
То есть, по сути, декларировалась война до «безоговорочной капитуляции». При этом
один из пунктов договора фиксировал, что подписавшие его страны не посягают на
независимость и государственный суверенитет Парагвая.В военном плане договор устанавливал, что верховное командование объединенными
наземными войсками альянса возлагается на президента Аргентины Бартоломе Митре, а
морскими и речными силами – на бразильского адмирала маркиза де Тамандаре.
Расходы на вооружение, экипировку и содержание армий участники договора
обязывались нести самостоятельно, а трофеи – делить поровну.
Несмотря на секретность документа, уже через несколько недель он превратился в
секрет полишинеля, поскольку его текст появился в европейских газетах. Доподлинно
неизвестно, откуда произошла утечка. Возможно, от английского посла в Рио, которого
бразильские власти зачем-то решили ознакомить с текстом договора. Впрочем, огласка
никак не повлияла на соблюдение участниками соглашения своих взаимных
обязательств.
Таким образом, из серии «импровизаций» импульсивного парагвайского лидера
конфликт окончательно перерос в тотальную коалиционную войну, которая уже не
обещала скорого разрешения ни при каких обстоятельствах.

Источник:Книга