Алексей Стаценко.«Мы их били лопатами по головам и закопали». Как было уничтожено еврейское население Киева
19-20 сентября 1941 года в Киев вошли не только пять дивизий 29-го армейского корпуса (АК) 6-й армии вермахта, но и 50 человек зондеркоманды 4а штандартенфюрера СС Пауля Блобеля (после войны предстал перед американским военным трибуналом в Нюрнберге, где был приговорен к смертной казни и повешен в 1951 году,в Ландсбергской тюрьме) из состава Айнзатцгруппы Ц,(командир бригаденфюрер Отто Раш,умер от болезни во время судебного процесса над ним, в 1948 году) . Основная часть этого эсэсовского подразделение на то время заканчивало «еврейскую акцию» в Житомире, где было расстреляно 3145 человек.
В Киев эти «замечательные» господа прибыли 25 сентября, а вместе с ними 45-й резервный полицейский батальон штурмбаннфюрера СС Мартина Бессера ( после войны к суду не привлекался), 303-й полицейский батальон штурмбаннфюрера СС Генриха Ганнибала (после окончания войны расследования прокуратуры ФРГ не смогли установить причастность Г. Ганнибала к военным преступлениям и привлечь его к суду ,ум 1971 г.), а также часть штаба высшего фюрера СС и полиции Россия-Юг обергруппенфюрера СС Фридриха Екельна (публично повешен в 1946 г. в Риге после судебного процесса).
Именно этим подразделениям и их командирам предстояло стать в готовившемся преступлении непосредственными исполнителями.Также в 20-х числах сентября в Киев приехали представители ОУН из его «мельниковского» крыла: передовая команда (18 человек) украинской полиции во главе с неким Б. Коником и «казачья сотня» И. Кедюлича. 29 сентября также были привлечены еще 300 украинцев из числа вспомогательных полицейских 454-й охранной дивизии. Однако их роль в описываемых событиях оказалась второстепенной.
Антисемитские настроения захватчиков проявились уже в первый же день оккупации Киева — 19 сентября командование вошедшей в город 75-й пехотной дивизии 29-го АК подписало приказ о привлечении евреев к работам по расчистке завалов и разминированию. 23 сентября командующий корпусом генерал Ганс фон Обстфельдер (умер в 1976 году в ФРГ ,к суду не привлекался), который одновременно командовал и киевским гарнизоном, распорядился арестовывать в первую очередь евреев-мужчин и вместе с военнопленными направлять их на работы.
В последующие дни, когда на Крещатике сдетонировали заложенные отступившими советскими войсками радиомины, он же и комендант города генерал-майор Курт Эберхард ( покончил с собой в американском плену, в 1947 году) выступили инициаторами акции возмездия, в соответствии с которой требовали уничтожить несколько сотен или тысяч евреев-киевлян. Начиная с 25 сентября расквартированные в Киеве соединения корпуса стали пресекать попытки евреев его покинуть.
26 сентября комендант Киева генерал-майор Эберхард провел совещание, на котором присутствовали прибывшие уже к тому времени из Житомира командиры эсэсовских полицейских подразделений. Было принято решение, что ликвидации подвергнется не часть, а все еврейское население Киева. Акцию проведет зондеркоманда 4а. Для оцепления и препровождения жертв к месту казни убийцы выделили 45-й и 303-й полицейские батальоны.
Будущий расстрел немцы на совещании называли «эвакуацией», вызванной бушующими после взрывов на Крещатике, пожарами. Причем практически с самого начала было хорошо известно, что минирование города проводили специальные советские армейские саперные части, которые к мирному еврейскому населению Киева не имели никакого отношения. Тем не менее самими оккупантами распространялись лживые слухи, будто были задержаны и расстреляны евреи, которые носились по центру Киева с наполненными бензином канистрами и специально поджигали городскую застройку.Расстрелы начались уже 20 сентября. Оккупанты казнили взятых в плен политруков и комиссаров, задержанных патрулями евреев-гражданских, военнопленных-евреев, пациентов находящейся рядом Бабьим Яром психиатрической лечебницы и выданных «благожелательно» настроенными гражданами подпольщиков. Некоторые обреченные пытались откупиться, предлагали убийцам припрятанное в городе золото. Те золото охотно принимали, после чего жертвы все равно ликвидировались.
27 сентября в типографии «Восточного фронта» были отпечатаны 2000 экземпляров упомянутого выше объявления. На следующий день украинские полицаи расклеили их по всему городу. Одновременно был целенаправленно пущен слух, будто евреев собираются выселить в Германию.
29 сентября 1941 года, день, который навсегда останется в истории человечества, начался с массового исхода евреев к указанному их будущими убийцами месту: еврейскому кладбищу на северо-западной окраине города на пересечении улиц Мельникова и Дегтяревской (в объявлении их названия были указаны неправильно).
Тех, кто попытался отсидеться дома, вышвыривали на улицу немцы-эсэсовцы из 45-го полицейского батальона и антисемитски настроенные «сознательные» граждане. Некоторые из них просто убивали своих недавних соседей.
Один такой нелюдь, некий Е. Устинов вспоминал на допросе в НКВД в декабре 1943 года:«…Вечером я нес ведро вина к себе на квартиру… По пути я услышал шум в садике и свернул туда. Подойдя ближе, я увидел, что люди закапывают пойманных евреев. Особенно активно распоряжался маляр Сергей… Этот Сергей потом забрал себе теплое одеяло и продукты этих евреев. Увидев это, я оставил ведро с вином своему сыну Николаю, а сам сбегал за лопатой и стал помогать закапывать. Всего мы закопали 6-7 человек, некоторые из них были еще живые, кричали и просили нас не закапывать их, но мы их били лопатами по головам и закопали. Особенно кричала и просила нас молодая девушка лет 20 и старушка, которую притащили к яме с разбитой головой…»
Тех, кто пришел к точке сбора, немцы отправляли к восточной ограде располагавшегося рядом воинского кладбища. Здесь у обреченных отбирали верхнюю одежду, драгоценности и документы. Затем группами их гнали вдоль южной ограды, через рощу за две цепи охранения к юго-восточному отрогу Бабьего Яра.
Тут убийцы заставляли своих жертв разуться и раздеться до нижнего белья (а по некоторым воспоминаниям, и полностью). Медливших или пытавшихся возражать, избивали. Место, где все это происходило, отделяло от яра возвышение с прорытыми в нем узкими проходами, которое глушило доносившиеся с обратной стороны выстрелы.
Подготовленные таким образом группы одну за другой эсэсовцы через проходы гнали в овраг. Здесь несколько расстрельных команд из зондеркоманды 4а, из приданной Айнзатцгруппе Ц роты войск СС и 45-го полицейского батальона заставляли своих жертв укладываться лицом вниз и пристреливали выстрелами в затылок из автоматов «Шмайсер 42» австрийского производства с боковым магазином. На маленьких детей пули не тратили, закапывали так. Если первый «слой» ложился на землю, то все последующие группы, на трупы ранее убитых.
Парализованные ужасом и нереальностью творящегося, люди послушно, как заведенные механические куклы, выполняли все, что от них требовали их убийцы. Вырваться из этого ада на земле смогли считанные единицы.Часть киевлян (по некоторым немецким воспоминаниям, до 10 тысяч) отправилась сразу на располагавшуюся рядом с местом казни Лукьяновскую товарную станцию. По-видимому, эти люди полагали, что именно оттуда их поездом повезут в Германию. Там их также встретили эсэсовцы, которые заставили несчастных сдать «багаж» и отправили к основной группе.
В первые сутки нацисты уничтожили около 22 тысяч человек, казнь закончилась в районе 17:00-18:00. Еще 11 тысяч были расстреляны 30 сентября. В соответствии с немецкими отчетами всего западноевропейские «цивилизаторы» за эти два страшных дня уничтожили 33 771 человека.
Формат публикации не позволяет вместить воспоминания и показания всех участников и жертв казни, но они есть, их немало, и от ознакомления с ними у любого вменяемого человека кроме ненависти к нацизму других чувств не возникает… да и не может возникнуть.
«…Жертв приводили, или они сами приходили из боковых оврагов или лощин, которые соединялись с той, где мы находились. Жертвы также должны были идти по трупам. Без особого требования они ложились и клали обе руки на затылок, они ложились лицом к земле. Это были еврейские женщины и мужчины разного возраста. Мужчин было большинство. Я уже не припоминаю, были ли там дети», — это показания одного из убийц.О детях он лжет, все он помнит, просто боится сознаться.
Цитаты из протоколов допросов свидетелей расстрелов в Бабьем Яру: спасшихся, очевидцев…
… 19 сентября 1941 года фашистские войска вступили в город Киев, а примерно через неделю по городу на стенах домов и других строений были вывешены объявления. В них предлагалось всему еврейскому населению города с необходимым количеством одежды, ценностями и документами, а также с трехдневным запасом пищи собраться в районе улицы Мельника. За неявку на сборный пункт грозила кара — расстрел. Так было записано в объявлении. Среди взрослых обсуждалось это объявление. Одни говорили, что собравшихся якобы отправят на железнодорожный вокзал, а оттуда в Израиль. Другие говорили, что будут отправлять куда-то на работу, но толком никто ничего не знал. Моя мать по национальности была еврейкой, и решила идти вместе со всем еврейским населением города Киева. Собрав с матерью в два больших рюкзака по паре сменного белья и немного имевшихся дома сухарей, мы вышли во двор. Помню, что во двор также вышли соседи, не успевшие эвакуироваться, и проводили нас за ворота. Какая-то женщина дала матери небольшой крестик с цепочкой, и она повесила его мне на шею.
Люди двигались сплошным потоком. Многие несли на себе сделанные в виде рюкзаков мешки. Некоторые катили перед собой тележки с больными, неспособными двигаться самостоятельно. Матери везли в колясках грудных детей, а более старших — несли на руках или вели за руку; абсолютное число идущих были старики, подростки, женщины и дети. Люди плакали от страха перед грядущим неизвестным. Слышались настороженные недоумения: «Если думают вывозить с вокзала, то почему же собирают на Сырце в районе Бабьего Яра?»
… В одну из групп отобранных для расстрела попала и я со своей дочерью Людмилой 4-х с половиной лет. Когда меня в числе других завели в овраг, я была в середине этой группы, нас остановили. У женщин вырывали их рук грудных детей и молнией отбрасывали в сторону, как дрова, где их расстреливали из автоматов и пулеметов. Благодаря тому, что я была в середине группы, и были сумерки, я, не дожидаясь того, когда начнут расстрел, упала на землю, положила под себя ребенка, в это время я услышала трескотню пулемета, и люди попадали мертвыми на меня обливаясь кровью. В таком положении я пролежала часа два, пока все затихло, я осталась жива и сохранила жизнь ребенку. И когда уже совсем стемнело, я осторожно приподнялась и убедившись, что вблизи никого из охраны не было, взяла ребенка и по трупам стала пробираться куда-либо в укрытие с целью спасения.
Эсэсовцы рыщут в вещах расстрелянных в урочище Бабий Яр. Киев. 1941 год
Впереди слышались автоматные очереди, крики детей, подростков, взрослых. Кто не хотел идти к месту казни или в истерике молил о пощаде, того фашисты избивали или травили собаками. Уже уходя в сторону оврага, мать успела крикнуть — «Сережа, беги», а сама в толпе медленно пошла вниз в овраг, в котором гитлеровцы расправлялись с мирными ни в чем не повинными советскими гражданами. Я стал метаться во все стороны, не зная, что делать, но вскоре заметил одного отдельно стоявшего от оцепления гитлеровского солдата, и, обратившись к нему, я стал просить и объяснять, что я не еврей, а украинец, попал сюда совершенно случайно и в подтверждение этого стал показывать крестик.
Солдат после небольшого раздумья, указал мне на валявшуюся неподалеку пустую хозяйственную сумку и жестами приказал мне собирать в нее советские деньги, которые ветром разносило от того места, где раздевали обреченных. Насобирав полную сумку денег, я принес их солдату. Он велел спрятать деньги под кучу одежды, а самому отойти на небольшой глиняный бугорок, сесть там. Вскоре возле меня остановилась еще одна легковая автомашина, в которой были солдат и офицер в темнозеленой форме. Солдат, заставлявший меня собирать деньги, подошел к офицеру и о чем-то переговорил, затем жестом позвал меня и велел сесть в машину, я выполнил это. Рядом со мной села девушка лет шестнадцати, и автомашина направилась в центр города. На улице Саксаганского офицер нас отпустил, и мы разошлись.
… Сзади нас стояло оцепление, а за ним — гражданские, в том числе женщины, которые смотрели на все это. Люди не просили о пощаде, но многие отдавали стоявшим за оцеплением своих детей. Немцы делали вид, что ничего не видят. Я знаю в Киеве несколько человек, которые спаслись таким образом.
… Помимо массовых расстрелов, которые мне приходилось видеть, я также была свидетельницей той ужасной трагедии, когда немцы в ямах разжигали большие костры и на ранее устроенных виселицах, под костром, вешали на глазах матери грудного ребенка, а мать, бросаясь спасти ребенка бросалась в костер и сжигалась, кроме этого я также лично видела, когда на вышеуказанную виселицу вешали мужчин и женщин, и они постепенно сгорали.
… Спустя примерно две недели после массовых расстрелов в Бабьем Яру, я шла по направлению завода «Большевик» мимо территории, где потом был построен концентрационный лагерь, и наблюдала следующую картину: вдоль противотанкового рва, мимо немецкого солдата бежали полураздетые женщины, дети и мужчины, этот солдат давал пощечину каждому бежавшему мимо него. Отбежав от солдата на несколько метров, люди падали в противотанковый ров от выстрелов из пулемета. Где стоял пулемет, и кто из него стрелял, я не видела. Покончив уничтожение евреев, варвары принялись за расстрелы советских и партийных работников. Каждый вторник и пятницу в Бабьем Яру целыми днями привозили в закрытых машинах военнопленных коммунистов и производили расстрелы их. Расстрелы, таким образом, длились до декабря 1942 г.
Ужас от происходящего испытывали и непосредственные исполнители. Для стрелков их командованием заранее было приобретено большое количество алкоголя, в том числе ром, коньяк и шампанское. «Отработавших» в овраге свое время (от часа до трех) сменяли новые эсэсовцы. «Старых» отправляли в казарму и отпаивали алкоголем. Одному из них это не помогло, он помутился рассудком и застрелил двух своих сослуживцев, после чего и сам был расстрелян.
Советские военнопленные закапывают расстрелянных в урочище Бабий Яр под наблюдением эсэсовцев. Киев. 1941 год
После сентябрьских расстрелов убийства евреев, но уже не такие массовые, продолжались еще 1, 2, 8 и 11 октября — немцы ликвидировали тех, кому все-таки удалось избежать облав в предыдущие дни. Эти операции они маскировали словами «по военному обычаю». Многих евреев выдали желавшие поживиться их имуществом соседи.
В дальнейшем расстрелы в Бабьем Яре оккупанты вели почти постоянно, уничтожая коммунистов, комиссаров, подпольщиков, заложников, слишком самостоятельных украинских националистов, уголовников, нарушителей установленных порядков, просто оказавшихся не в то время не в том месте людей. Были расстреляны и содержавшиеся в Дарницком лагере пленные моряки Пинской военной флотилии.
Летом 1943 года, когда немецким нацистам стало ясно, что Украина вскоре будет освобождена Красной Армией, и совершенные Третьим рейхом в Бабьем Яре и других местах преступления станут известны мировой общественности, они приступили к «заметанию» следов.
Уполномоченным от РСХА по проведению этой операции назначили все того же штандартенфюрера Пауля Блобеля. Под его началом в августе 1943 года была сформирована так называемая команда 1005а, к которой вскоре присоединилась прибывшая из Днепропетровска команда 1005б. Каждая насчитывала взвод численностью 30-40 человек, которыми командовали несколько командиров-эсэсовцев из полиции безопасности. Отчеты этих команд для маскировки назывались «метеосводками», а места ликвидируемых массовых захоронений — районами «атмосферных осадков». Под числами «высоты облаков» скрывалось количество уничтоженных за указанный временной промежуток трупов.
В Киеве от них избавлялись следующим образом.
Начиная с 18 августа из соседствующего с Бабьим Яром Сырецкого лагеря для военнопленных немцы пригнали несколько сотен заключенных, к 28 сентября был задействован 321 человек. Место расстрела евреев обнесли колючей проволокой, установили вышки с охранниками.
Заключенные под присмотром эсэсовцев из могильных плит еврейского кладбища сложили несколько помостов-печей. Полуразложившиеся трупы извлекались ими из могил и укладывались на плиты слоями, которые перекладывались поленьями. В этой местности и сейчас находится один из крупнейших парков города, а тогда это вообще была его лесистая окраина, так что недостатка в дровах не было. Получившиеся ужасающие своим видом и вонью штабеля поливались отработанным машинным маслом, соляркой, другими горючими жидкостями и поджигались. За раз сжигалось по 3-5 тысяч трупов.
Несколько десятков заключенных, понимая, что после уничтожения тел их ликвидируют как нежелательных свидетелей, в ночь с 28 на 29 сентября (ровно через два года после трагедии) расклепали свои кандалы, вскрыли замок на запиравшей их землянку-барак рештчатой двери и напали на охрану. Они были обречены, потому что против автоматов у них имелись только мотыги и лопаты, и вс-таки 15 человек смогли убежать и потом рассказать правду о Бабьем Яре.
Всего по оценкам этих людей были уничтожены останки приблизительно 40-50 тысяч гражданских, половину которых составляли женщины и дети, и около 20-25 тысяч военных.
Преступление нацистов в Бабьем Яре — это самое крупное единовременное убийство мирного населения за всю Вторую Мировую войну. Столько за один день немцы не убивали потом ни в Дахау, ни в Освенциме, ни в гетто. Именно поэтому Бабий Яр навсегда останется в человеческой истории как одно из самых страшных преступлений против человечности. Его всегда будут вспомнить рядом с Нанкинской резней, Варфоломеевской ночью, бомбежками Дрездена, Сталинграда, Хиросимы и Нагасаки. Потому что есть преступления, у которых нет сроков забвения, и трагедия Бабьего Яра — одно из них.