Владислав Гулевич. Об украинских национал-махистах

Советник четырёх президентов Украины философ и политолог Дмитрий Выдрин высказался о причинах деградации украинского государства, изначально обладавшего достаточным промышленным и аграрно-сырьевым потенциалом для относительно успешного развития.

«Во всём традиционно виноваты элиты…Образованность элит, порядочность элит, нравственность элит, убеждения элит – это главный фактор процветания, благополучия, нормальной жизни государства. Если этого нет, то сначала надо менять элиты, потом всё остальное»,

– отметил Выдрин.

Он указал, что в политическом поле Украины сформировался запрос на негативный социальный отбор, когда у власти выгоден не тот, кто умнее и порядочнее, а кто менее отягощён моралью и мудростью.

Такое положение дел можно было предсказать заранее, в самом начале зарождения украинского национального движения, увенчавшегося созданием самостийного государства-неудачника. С первых своих шагов украинская национальная идея ориентировалась на архаику и регресс. Шаровары, вышиванки и капелюхи значили для его адептов больше, чем тогдашняя мода и общепринятый стиль одежды. Намеренное коверканье языка с единственной целью создать нечто, отличное от литературного русского и традиционного малороссийского диалекта, чтобы потом назвать это украинской мовой, уносило фанатиков украинства в психическое состояние, которое Ортега-и-Гассет в «Восстании масс» называл капризами национальной незрелости.

Селянство была воспринята адептами украинства как нравственно-этнический эталон. Негативный социальный отбор начал действовать уже тогда, в XIX веке. Селянину отдавалось предпочтение перед горожанином, неграмотному языку перед грамотным, бедности и обездоленности перед богатством и счастьем. Стихотворения Тараса Шевченко – сплошь про «садок вишневий коло хати», про то, как «в тiй хатi сльози пролились».  Полное отсутствие жизненной перспективы. Нынешние украинские националисты правильно называют себя «онуками Тараса». Из литературной пропаганды печали и безысходности могли родиться только агрессия и злость, а от них — идеология национализма.

Всё современное и высокое было для украинского национал-движения враждебным. Галицкие русофилы, пытаясь вернуть окатоличенных и ополяченных земляков в лоно единой русской культуры, проиграли, потому что землякам было легче опуститься до фонетического письма, чем подтягиваться до орфографического. Проще говорить на привычном неграмотном сельском наречии без установленных правил, которых тогда не существовало, чем интеллектуально напрягаться для овладения строгим грамматическим строем русского литературного языка, который пропагандировали галицкие русофилы.

Позже самостийные историки придадут движению первых политических украинофилов флёр героизма и национальной исключительности. Но ничего исключительного в них не было. В тот период европейской истории выход «в народ» был распространённым явлением во многих странах континента. Снова вспомним Ортегу-и-Гассета и его очерк «Гойя и народное» (Goya y lo popular), где описывается страсть ко всему народному в Испании XVIII веке, выродившаяся в неистовый вульгаризм.

В других странах низшие классы с восхищением наблюдали правила жизни, созданные аристократами, и старались подражать им. В Испании времён Гойи высшие опустились до вульгаризма, породив идеологию махизма (от исп. majo – простолюдин).

Лион Фейхтвангер в романе «Гойя» показывает, как даже приближённые ко двору особы играли в махо, нахлобучивая на себя крестьянскую одёжку и шастая по харчевням, заполненным настоящими махо. Из-за увлечения махизмом испанская знать утратила творческую силу. «Испанское простонародье начинает жить, обратившись внутрь самого себя», создавая себе как бы вторую природу, когда элементы махизма окончательно воцарились в драматургии, поэзии, прозе, песенном искусстве.

«Эти новые жанры были лишены каких бы то ни было литературных достоинств, – более того, никаких достоинств и не предполагалось», –пишет Ортега-и-Гассет. Махизм объявили истинно испанским мировоззрением, это заставило графа-герцога Оливареса признать: «У нас нет умов». Испанские умы, несовместимые с махизмом, изгонялись из Испании, а «следы низкопробного махизма обнаруживались в самых просвещённых и высокопоставленных особах… их шутовских нарядах и ужимках».

Закончилось всё тем, что Испания застыла в своём развитии, заметно отстав от своих соперников – Италии и Франции. Бездумное увлечение махизмом лишило Испанию созидательной энергии и умственного прогресса. Пройдёт не так много времени, и воспитанные на неподвижных принципах махизма влиятельные испанские скотоводы станут преградой на пути промышленного развития страны. Испания сделает большой шаг назад в своём развитии и превратится в захолустный край с сельским мировоззрением.

Народнические движения были популярны в те века во многих странах. В России народники тоже ходили в массы, но не для того, чтобы стать крестьянами, а чтобы поднять крестьян до уровня дворян. Украинское национал-движение никуда не ходило. Оно объявило своими символами хутор и шинок, формой одежды – шаровары и брыль и с этим вышло в современный мир.  «Следы низкопробного махизма» прочно воцарились в Верховной Раде, а «шутовские наряды и ужимки» стали привычными элементами в работе украинских депутатов и чиновников.

Нынешняя самостийная Украина ещё жива не благодаря украинскому махизму, а вопреки ему и благодаря промышленному советскому наследию. Теперь это наследие заканчивается, проедать больше нечего. Украина опять превращается в хутор. К этому добавляется то, что украинский махизм превратился в идеологический мазохизм. От украинского национализма страдает в первую очередь сама Украина и её народ.

Украинский махизм в ХХ-XXI вв. сделал то, на что никогда бы не пошли испанские махисты XVIII в. – обратил свою агрессию на свой же народ, разделив его на «правильных» и «неправильных». «Неправильные» – те, кто не очарован провинциальным спёртым духом украинской самостийности, хочет больше свежего воздуха, простора и стремится к дальним горизонтам развития.

«У нас нет умов». То, что было актуально для Испании триста лет назад, актуально для Украины сегодня. Разница в веках между этими похожими событиями лишний раз подчёркивает дремучую отсталость идеологии украинской самостийности.