Уникальные воспоминания и истории журналиста Кремлевского Пула Дмитрия Смирнова, ведущего канала в Телеграмме о политике, президенте России и жизни вокруг Кремля.

 

1. Странствующий зоопарк.

Строго говоря, «кремлевский пул» — это всего лишь название. На деле такой структуры не существует. Нет никакого удостоверения журналиста кремлевского пула или пропуска в Кремль на заседания малого Совнаркома. Пул – это просто список людей из разных СМИ, аккредитованных для освещения работы президента. Причем от одного издания, телеканала или агентства могут быть аккредитованы десятки людей.

Если сравнить пул с чем-то, то, наверное, больше всего это похоже на школьный класс, куда случайным образом попали самые разные дети, только в нашем случае эти дети еще и разных возрастов. Но даже и это сравнение неверное, потому что в классе у всех задачи примерно одинаковые, а в пуле – разные, в зависимости от типа СМИ.

Если в пресс-центре обернуться по сторонам, то это заметно даже по тому, как все расселись.

Тут есть «пишущие» — то есть представители газет. Те, кто пишет заметки в «КП», «МК», «Российскую газету», «Коммерсант» и другие.

Есть «фотики» — то есть фотографы. Как правило это фотографы агентств, потому что мало кто из газет может позволить себе гонять по командировкам фотографа чисто из экономических соображений – это выходит намного дороже, чем купить карточку в агентстве.

Есть «телеки» — то есть съемочные группы телеканалов, живущие вообще собственной жизнью и по собственному графику.

Есть радио – вымирающий, но все никак не вымрущий вид в пуле.

Есть агентства – РИА Новости, ТАСС, «Интерфакс», которые диктуют (да, до сих пор диктуют) новости на ленту и бросаются на любого подвернувшегося спикера.

Есть «иностранцы» — иностранные агентства «Блумберг», «Рейтер», «Франс пресс», в которых, впрочем, работают такие же россияне, как в ТАССе или «Интерфаксе».

И тем не менее эти люди иногда проводят вместе времени больше, чем со своими родными.

— Какой-то странствующий зоопарк у вас там, — сказал коллега, пару раз съездивший в командировку с пулом.
Спорить с ним было невозможно.

2. Приказ

Военные учения – такой же обычный пункт в программе мероприятий Путина, как и совещания в Кремле. Благодаря чему мы побывали если не на всех, то на большинстве полигонов нашей необъятной страны.

Но самой запоминающейся стала поездка в Ленинградскую область.

До Лужского полигона нужно было лететь почти час на вертолете. Там под надзором верховного главнокомандующего стреляли, бомбили, шли в атаку всеми доступными способами, сначала отражая, а потом уничтожая условных террористов. Кстати, подтверждаю — если вы не слышали, как стреляет танк, вы не слышали ничего в этой жизни. Это не звук, это ощущение, что пространство вокруг неожиданно схлопнулось.

Все закончилось уже под вечер, верховный главнокомандующий, поблагодарив всех участников за победу над террористами, сел в президентский вертолет и улетел, а мы остались дописывать и додиктовывать. Пока пробирались на «пазике» по разбитым гусеницами дорогам к вертолетной площадке, стемнело.

— Нет, ребята, — покачал головой командир экипажа. – Пулемета я вам не дам. Не повезу я вас. Ночь уже почти, а у меня никакого оборудования для полетов к темноте.

И что характерно, улетел.

Перспектива вырисовывалась так себе – несколько часов трястись на пазике до Питера. Кто-то из сопровождающих военных лиц куда-то звонил, с кем-то о чем-то договаривался, в итоге к всеобщему счастью пришла новость – сейчас за нами прилетят.

Несмотря на то, что уже ночь.

Две машины поставили по краям площадки, светом фар изобразили крест, в центр которого и сел военный вертолет. Загрузил всех и полетел.

Когда через час приземлились посреди аэропорта Пулково, благодарили вертолетчиков, как родных.

— Ребята, а у вас-то оборудование для полетов ночью есть? – остановился я перед выходом.
— Нет, — покачал головой вертолетчик.
— А как же мы летели? Что ж у вас есть?
— У нас есть приказ! Вы вылезайте побыстрее, а то нам счет выпишут за стоянку в аэропорту.

Знак на полигоне на дороге к НП верховного главнокомандующего.

3. Зайдите в кабинет

Кабинет Путина – не очень большой, даже скорее маленький. Как отвечал Мимино на вопрос «хорошо сейчас в горах?» — ничего особенного.

Точнее, три кабинета, в которых Путин работает – в Кремле, в Ново-Огарево и в Бочаровом ручье в Сочи. Тем более что все они устроены примерно одинаково.

В Кремле в коридоре рядом с одной из дверей висит табличка «Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин», за дверью небольшая приемная и сразу налево кабинет, который в точности такой, как показывают в новостях. Рабочий стол, перед ним стол для встреч и чуть сбоку длинный стол для совещаний.

В прежние времена, когда еще не начали все транслировать по телевизору, на рабочие встречи президента сюда пускали журналистов. Все, стараясь расслышать разговор, толпились полукругом возле того самого приставного стола. Получалось некое подобие зрительного зала, а сама встреча приобретала оттенок театральности – у вас бы получилось обсуждать важные темы, когда вокруг стоит народ?

В Ново-Огарево – еще проще. До реконструкции резиденции журналисты ждали в комнате отдыха с креслами и бильярдом. Перед самым началом встречи нас звали в рабочий кабинет, который расположен дверь в дверь как раз напротив. То есть от рабочего места главы государства пул все это время отделяли считанные метры. А во время самих встреч – просто метр.

Путин на этот амфитеатр иногда даже реагировал, переключаясь от рабочего процесса.

В то утро, когда он отправлял в отставку Сердюкова, мы так же стояли полукругом, еще не подозревая ни о чем. Путин сидел за приставным столиком напротив Шойгу, который еще был губернатором Подмосковья.

О чем в 9 утра президент может говорить с губернатором?

И пока операторы выставляли камеры, Путин окинул нас взглядом, остановившись на брюках Андрея Колесникова.

— Андрей, что за брюки у тебя? – поинтересовался он.
Брюки были модные, порванные в нескольких местах.
— Мода такая, — ответил Колесников.
— Я тебе подарю нормальные, — не одобрил брюки Путин, и тут же практически без паузы — уже к Шойгу. — Уважаемый Сергей Кужугетович, вы знаете об обстановке, которая сложилась в последнее время вокруг министерства обороны.

Вот так по кругу журналисты и стояли в кабинете Путина, пока цифровизация не победила.

4. Задержка в пути

— Ты работаешь в кремлевском пуле? Скажи что-нибудь по-пуловски?
— Проход, эмбарго, задержка.
Про проход и эмбарго в другой раз, а задержка — одно из главных слов в работе пула.

Первый вопрос встречающему журналистов после приземления самолета в командировке: задержка есть?

Варианты ответа могут быть разные. От «уже вылетел» до «часа два» или даже «еще не вылетал». То есть расписанная поминутно программа поездки сдвигается на неопределенный срок. Для газет, у которых есть жесткий график подписания в печать, или телевизионщиков с их сеткой новостей это так себе новость.

Хотя иногда бывают задержки и там, где никуда лететь не надо. В Сочи перед Гала-матчем Ночной хоккейной лиги на разогрев публики был призван Денис Майданов. Предполагалось, что он споет несколько песен, а потом начнется хоккей – команда Звезд советского хоккея во главе с Путиным против сборной Ночной лиги. Но запланированные песни были спеты, а из-под трибун никто не вышел. Майданов еще раз спел «Вечную любовь» и «Бесконечную молодость», подождал и спел еще раз, добавив другие, потом еще, и еще.

Заменить его было некем, поэтому Майданов пел почти два часа. Как выяснилось позже, в это время Шойгу докладывал Путину об операции в Сирии и первых нанесенных Каспийской флотилией ударах «калибрами». В тот день это была главная новость, но любовь публики к Денису Майданову было уже не спасти.

Самая эпохальная задержка произошла в Астрахани, куда Путин прилетел уже с существенной паузой. Еще и совещание по ТЭК получилось очень долгим, на нем участники никак не могли договориться между собой.  А следующим после совещания пунктом был Астраханский театр оперы и балета, где, как предполагалось, президент должен был посмотреть репетицию и пообщаться с артистами.

И куда в итоге Путин добрался уже в десять вечера.
— Здравствуйте, — сказал Путин. – Как вы здесь?
— А мы репетируем, — ответили ему артисты.

Несомненное достоинство Путина в том, что он в любом случае не сворачивает программу визита, всегда проходя ее до конца.

— Я не опаздываю, — пошутил как-то по этому поводу он сам. – Когда я прихожу, все начинается.

Путин и не щадящие себя в репетиционном процессе артисты астраханского театра.

5. Стерх с нами

Моей первой командировкой с Путиным была поездка в Ямало-Ненецкий округ, где в таежной глухомани пытались обучить юных стерхов летать за мотодельтапланом. Перед вылетом позвонили из пресс-службы и посоветовали взять «максимально неприметный камуфляж», чтобы не пугать стерхов, и что-нибудь теплое, чтобы не замерзнуть.

Сначала летели, потом плыли, добираясь до устья Оби, высадились на узкой полоске между рекой и тайгой. Из связи — только один оператор, и тот на одну палочку. Поговорить как-то можно, передать фото или видео — нет.
Путин летал на мотодельтаплане над Обью, ел уху с со всеми вместе у костра, стерхи то летали, то не летали.

Мы следили за ними с берега, задрав головы. В перерывах между полетами Путину докладывали понемногу обо всем — от мировой стерхо-географии до запасов нефти в Западной Сибири. Профессор из Института нефти и газа после доклада Путину перекрестился, вынул из-за пазухи образок и сказал: «Слава богу, жена надоумила икону с собой взять».

Я, видевший все это впервые, смотрел на все широкими глазами.

За неимением в радиусе сотни километров никакого жилья, кроме заброшенной деревни, мы квартировали на маленьком кораблике посредине Оби. На корабле по соседству жила безопасность. Я с интересом рассматривал прицелы на винтовках, когда они поутру грузились в соседнюю моторку.

Когда все закончилось, Путин попросил позвать нас всех. Пожал руки, сказал, что мы мужественно претерпевали невзгоды.

— Ничего себе, — подумал я. – Я еще ни строчки не написал, а уже президент руку жмет.

Эмбарго установили в нули, то есть новости о событии договорились не выпускать раньше полуночи. Путин попрощался и в сопровождении делегации пошел через поле к стоящим у опушки леса вертолетам.

И тут я осознал, что текст я и из этой тайги продиктую и что телевизор, радио, агентства и сайты все свое поставят в полночь, но газета моя подпишется гораздо раньше! А значит, фотографии всего происходившего в номер на завтра редакции взять будет неоткуда. Значит, надо просить, чтобы нам их отдали раньше.

— Это только с Песковым надо говорить, — покачал головой сопровождающий из пресс-службы. – Беги, спроси.

Я посмотрел на уходящую вдалеке в сумерки небольшую группу.

И побежал за ними.

Со стороны это должно было выглядеть своеобразно. В полутьме, стараясь не шуметь, по полю за Путиным бежит человек в «неприметном камуфляже».

Я бежал, вспоминая те самые прицелы, и размышлял — полагается им стрелять в такой ситуации или нет. Это были долгие пятьсот метров.

Но добежал, поговорил, и газета вышла с фотографиями, хотя и не благодаря мне.

А руку с тех пор Путин мне ни разу больше не пожал. Это вообще была уникальная поездка.

Путин и журналисты в «максимально неприметном камуфляже» едят уху на берегу Оби.

6. Дверь в кремлевской стене

Обещал рассказать, что такое проход — еще одно значимое слово в работе пула.

Если вы Владимир Путин, то в Кремль вы либо прилетите на вертолете (да, там в Тайницком саду оборудована специальная вертолетная площадка), либо заедете на «аурусе» через Боровицкие ворота.

Если турист, купите билет и пройдете через Кутафью башню.

Если сотрудник ФСО, администрации президента или уборщица управделами президента, то зайдете, предъявив удостоверение, через любой вход.

А если журналист кремлевского пула, то в девяти случаях из десяти – по утвержденному в трех местах списку через специальную дверь в кремлевской стене.

Стоя на Красной площади лицом к Спасской башне, можно увидеть справа от башни небольшую оградку из цепей и солдата президентского полка, поставленного туда в мирных целях — переправлять в Александровский сад туристов, ищущих тут кассу музеев Кремля. А за спиной бойца — турникеты и дверь. В допандемийные времена перед ними стояла толпа журналистов – это мы пришли на мероприятие.

Накануне пресс-служба извещает аккредитованных – завтра начало стоит, например, на 14:00, проход – в 12:00 на Спасской. Это значит, что в полдень нужно быть на месте.

Если ожидалось совещание с членами правительства, то очередь была небольшой. Если что-нибудь поэффектней, например, награждение госнаградами, то уже побольше. А если, скажем, приехал госсекретарь США или президент Франции, то просто огромной, потому что включала в себя и иностранцев, и всех заинтересовавшихся событием.

Впереди проверка документов по спискам и экспресс-досмотр вещей, но если очередь большая, то в ней легко можно провести и больше часа. Вы стояли когда-нибудь зимой больше часа на Красной площади? А если каждый день?

Тот самый противотуристический боец экипирован валенками с калошами, но и о тех, кто мерзнет в очереди, тоже позаботились — на Спасской башне сбоку повешен гигантский термометр. На него всегда можно посмотреть и убедиться, что не так уж и холодно – всего минус 15, нечего плакаться. В такие моменты особенно жалко бывает иностранцев, которые знали, что в России бывает зима, но не знали, какая она на самом деле. И буквально гибли под стенами Кремля.

Впрочем, когда ты прошел за стену, это ничего не значит. Там же тоже зима, и впереди еще такая же очередь с проверкой документов непосредственно в Сенатский корпус. А работа еще даже не началась.

Термометр на Спасской башне появился задолго до того, как проверять температуру на входе стало мейнстримом.

7. Затронули, но не обсудили

То, какие слова ты складываешь в предложения в заметках про президента, касается лишь твоего издания.

Нужно только не исказить суть, не переврать цитаты, не перепутать цифры, не упустить самое главное в случившемся. А в остальном – лишь бы не было скучно.

Сложнее агентствам, которые считаются официальным источником, и в их информации важны нюансы, которые со стороны и не заметны. Песков во время одной из международных встреч Путина, скажем мягко,  порицал корреспондента одного из агентств:

— Вы передали, что на переговорах обсудили эту тему. Но они затронули, затронули, но не обсудили! Вы видите разницу, между затронули и обсудили?

Это ему (корреспонденту, а не Пескову) долго вспоминали по любому поводу:

— Сколько ты взял? Нам семь часов лететь, мы же затронем, но даже не обсудим!

Во время одного из визитов Путина в Ватикан российская квота прессы была настолько маленькая, что внутрь взяли только одно агентство, как принято говорить, «по пулу». То есть один человек передает новость сразу на все ленты.

Сидим, ждем. Уже должно было закончиться – ничего нет. Ждем – ничего, час прошел, второй идет. Не бывает обычно ничего подобного.

Уже потом в самолете спросили:
— А чего ж так долго-то?
— Да понимаешь, вышли из Ватикана, а тут как раз магазинчик. Задержались, немного.

— Видите, нас уже снимают? Я-то отмажусь, а вам с мужьями потом объясняться, — так технично Шойгу ушел от вопросов агентств в ожидании, пока Путин и Эрдоган выйдут на пресс-конференцию после переговоров в Сочи.

8. Передовой самолет

Самолет, на котором летает Владимир Путин, на самом деле не имеет громких названий вроде «борт номер 1».

Все, имеющие к нему отношение, называют его просто — «основной».

Так и говорят, например, если кто-нибудь наивно спрашивает, когда он попадет обратно в Москву:

— Основной вылетит, потом через час вы.

Соль шутки тут в том, что никто, разумеется, не знает, когда вылетит основной. Как закончится работа, так и полетит.

Соответственно, самолет, на котором летает кремлевский пул, называется «передовой». Это не наследие советского прошлого, он в буквальном смысле вылетает из Москвы первым, чтобы к прилету Путина все были на своих местах.

Никаких билетов и посадочных талонов тут не существует. Где свободно – там и сел. Но справедливости ради, журналисты, летающие на этом самом передовом самолете чаще всех, на самом деле в нем на десятых ролях и в третьем салоне. В первом, согласно статусу, министры и другое руководство, которые тоже летят для участия в запланированном мероприятии. (На сленге это называется «уважаемые люди»).

Во втором — делегация или участники совещания. Если, например, в Чебоксарах назначен Совет по спорту, то это могут быть и спортивные чиновники, и звезды спорта. Если в Калининграде Совет по культуре, то деятели культуры. Таким образом, в самолете можно встретить кого угодно: от Александра Овечкина и Хабиба Нурмагомедова до Дениса Мацуева и Александры Пахмутовой.

Но главная журналистская радость здесь – члены правительства или другие чиновники. Когда уже все загрузились и двери закрыли, но еще не взлетели, агентства и примкнувшие к ним отправляются в первый салон и, обступив беззащитного спикера, терзают его вопросами.

Нравится это не всем. Утром, когда арестовали Улюкаева, помощник президента Андрей Белоусов ответил откровенно:

— Кого бы я с удовольствием посадил — это всех вас, на 15 суток, каждому по метле — и вперёд. Чтобы к людям не приставали.

Половина громких утренних комментариев Пескова сделана в самолете перед вылетом. Иногда министры сами выходят пообщаться во время полета. Сергей Лавров когда-то проводил целые мастер-классы по внешней политике. Когда Лавров говорит «офзерекорд», это Гоголь, умноженный на Чехова. И все вокруг жалеют только о том, что об этом нельзя написать.

Вице-премьер Антон Силуанов рассчитывал спокойно долететь до Сочи, но оказался в окружении.

9. Зачем пистолет? Вы же медведя голыми руками задушите.

В любой командировке с журналистами пула работает кто-нибудь из сотрудников службы безопасности президента. Надо пояснить для тех, кто далек от этих тонкостей: Федеральная служба охраны занимается защитой очень широкого круга лиц, среди которых и глава государства. А СБП – непосредственно охраной президента. Это те люди, которых вы видите по телевизору или в газетах рядом с Путиным.

И вот кого-нибудь из них делегируют, чтобы работать с нами неугомонными в поездках. Поскольку вопросы по ходу работы возникают разные, а решать их удобней своему человеку.

Во время поездки на Землю Франца Иосифа (это где мороз, снег и белые медведи), с нами работал один из самых габаритных сотрудников СБП. Посреди домика полярников он собрал журналистов на инструктаж по обстановке, который закончил ободряюще:

— И давайте повнимательней, никуда не разбредаться, кругом медведи. Вас много, а пистолет у меня один.
— Зачем пистолет-то? Вы медведя голыми руками задушите, — пробурчал один из журналистов.
— Рук-то у меня тоже всего две!

Знакомый, занимавшийся проведением соревнований среди подразделений ФСО, шутил, что СБП надо бы вывести за рамки общего зачета – они всегда выигрывают, так не интересно.

У этих ребят трудная работа без права на ошибку, а журналисты для них — неизбежное зло, создающее непредвиденные ситуации, однако они не только отодвигают слишком активных, но и помогают нам.

Во время встречи Путина со студентами в питерском университете старший группы увидел, как я пытаюсь дотянуться телефоном через спины студентов, чтобы хоть что-то снять. Без слов взял за руку и протащил вперед – помог, хотя мог этого и не делать. Другой из сотрудников СБП в тяжелой многодневной командировке по Дальнему Востоку вынес к «скорой» нашу коллегу, которой стало плохо во время мероприятия. И потом при встрече каждый раз спрашивал про самочувствие.

В СБП есть парень с такими ресницами, что ему завидуют все женщины пресс-службы президента. В Херсонесе мы шли к сцене под открытым небом, где готовился спектакль «Грифон», и встретили его в черных очках.

— Ну ты чего? – замахала руками девушка из пресс-службы. – А как же главное оружие?
— А я так, — ответил он. – Посмотрю сначала в очках, потом – раз! – и резко подниму их! И все нейтрализованы!

Как-то придя в Кремль, обнаружили на стенах коридора по дороге в пресс-центр настоящую фотовыставку.

Сотрудники из СБП во время работы – красивые фотографии, кстати.

— А ты видел свой портрет в Кремле? – спросил я потом у одного из них.
— Видел. Мне не понравилось.
— Почему?
— Ну как почему — зачем они меня снизу сняли?

Знак «Осторожно, медведь!» и дверной глазок как средства обеспечения безопасности на Земле Франца Иосифа.

10. Телеграм-конференц-колл

Это может показаться неожиданным, но телеграм в жизни большинства журналистов кремлевского пула появился благодаря Дмитрию Пескову.

Несколько лет назад, когда телеграм еще не стал мейнстримом только появился, мы сидели в автобусе перед аэропортом «Пулково», дожидаясь вылета домой. Автобус остановился возле столба, увешенного объявлениями «жена на час», и все от скуки обсуждали – можно ли считать это счастливым знаком, что мы просидим тут всего час.

В  этот момент каждому начала приходить одна и та же смс от пресс-службы с просьбой скачать мессенджер телеграм, чтобы координировать проведение конференц-колла.

— Чего скачать? – спросила правая половина автобуса.
— Что координировать? – спросила левая половина.

Суть новшества была в том, что Пескова достали бесконечные звонки с одними и теми же вопросами, и проблему решили технологично. В обозначенное время все желающие журналисты пула дозваниваются до конференц-группы, а самые желающие задают там пресс-секретарю президента вопросы, ответы на которые слышат все участники.

Сначала колл замахнулись проводить вообще дважды в день, но потом поняли, что это перегиб.

Самое интересное, что в темные времена гонений на телеграм законопослушная пресс-служба президента мигрировала из ставшего нелегальным мессенджера, перенеся чат по конференц-коллу в ICQ. Да там и осталась до сих пор.

Хотя телеграмом, разумеется, все пользуются. И срочный вопрос Пескову тоже можно задать — написав в телеграм.

Коллеги в пресс-центре Кремля слушают конференц-колл с Дмитрием Песковым, который в этот момент находится парой этажей выше

11. Имея в виду

— Для своих хорьковых целей, — сказал Путин, порадовав публику новой идиомой.

Я как-то спросил у одного из спичрайтеров президента: это вы придумываете все эти слова и фразы, расходящиеся на цитаты? От «мочить в сортире» до  «мы в рай, а они просто сдохнут».

— Да ты чего! – возмутился он. – Это он сам, для него придумывать не надо.

Вообще выступления Путина – должны быть болью для спичрайтеров, чьи заготовки перерабатываются абсолютно безжалостно. Все свои речи, кроме совсем формальных выступлений, Путин пишет сам.

Иногда это видно и публике, если камера показывает его сбоку. Обратите внимание на листы с речью – они как правило все исписаны-переправлены ручкой. Порой он продолжает править речь уже даже в зале заседаний. А потом на оборотной стороне записывает тезисы для ответов на вопросы или выступления других. Хотя рядом лежат несколько специально предназначенных для этого блокнотов с гербом.

Путин в отличие от профессиональных дипломатов не говорит обтекаемыми штампами, но общаясь с ними постоянно, даже он подхватил у них выражение, которое разошлось по всей администрации. И сегодня его можно услышать и у Пескова, и у Фурсенко, и у любого полпреда.

Это «имея в виду» — одна из любимых фигур речи помощника президента Юрия Ушакова, занимающегося внешней политикой.

Перед всеми зарубежными поездками президента Ушаков проводил брифинги для пула по предстоящей программе, где формулировал примерно так:
— Проведем переговоры, имея в виду обсудить двусторонние отношения.

Для дипломата это необходимая страховка – что-то между «планируем» и «хотим».

Соответственно, в пуле шутили «пойду на брифинг, имея в виду задать вопрос» или «едем в аэропорт, имея в виду полететь». (Что не мешало Ушакову быть для журналистов одним из самых любимых и самых уважаемых кремлевских чиновников). Но теперь, если услышите, как Путин говорит Мутко «я вас выдвинул на эту должность, имея в виду ваш опыт работы» или Голиковой «хочу передать слово Татьяне Алексеевне, имея в виду, что она не один год была министром здравоохранения», знайте – откуда это взялось.

Журналисты интересуются у Юрия Ушакова, что мы имели в виду.

12. Как шутят в пуле

Поскольку круг постоянных участников узок, возможности для шуток исчерпываются очень быстро, возрождаясь при появлении новых персон.

Например, в поездках на большие саммиты в пул прибавляются журналисты деловых изданий, которых порой разыгрывают всей маршруткой всем автобусом.

— А ты Сечина спросил только про нефть или про назначение тоже? – громко спрашивает коллегу кто-нибудь через весь автобус, стоящий в ожидании своей очереди перед аэропортом.

Сидящий рядом журналист, которому все это опосредованно адресовано, понимает, что он что-то пропустил.

— Про отставку он тоже рассказал, — отвечает второй участник розыгрыша.
— Но про то, что вице-премьером будет, не подтвердил, — подхватывает третий.
— Но и не опроверг, — добавляет четвертый и подключает агентства. – Во сколько у вас про отставку Сечина выйдет?
— В нули, — с недовольным видом отвечает кто-нибудь из агентства.

У журналиста к этому моменту ощущение, что он что-то пропустил, сменяется уверенностью, что он прозевал главную бизнес-новость года.

— А где он это сказал? – робко спрашивает он.
— Так перед отъездом в аэропорт подход был. Ты пропустил что ли? – добивают его.

Еще одна журналистка делового издания преследовала вопросами министра экономического развития Орешкина, что существенно облегчало задачу.

— Ты видела своего-то? – бросил ей один из коллег, пробегая мимо по проходу самолета, готовящегося к вылету из «Внуково-2».
— Его нет тут, — гордо отрезала журналистка.
— А не в первом салоне, он внизу, от стюардесс лифт туда ходит, — пояснил ей коллега.

Девушка вскочила и пошла вперед. «Ил-96» так устроен, что в нем, действительно, есть микро-лифт, с помощью которого стюардессы поднимают в салон разогретое бортовое питание. Вот из этого лифта они с трудом успели ее вытащить.

Но бывает, что и матерые зубры ловятся на нехитрый трюк.

— А ты написал про подаренную коалу? – спросили одного из опытных журналистов в самолете, летящем с G20 в Австралии.
— Какую коалу? – удивился тот.
— Которую Путин гладил, ему перед вылетом подарил премьер Австралии. Ты не видел, что ли, как грузили сейчас клетку с ней в багаж?

И лишь когда он написал заметку про подаренную коалу, ему признались, что это шутка.

Классикой жанра в пуле стал розыгрыш, который превратился в настоящую заметку. Журналист онлайн-издания после завершения саммита БРИКС спросил, где пройдет следующий.

— В Петропавловске-Камчатском, — пошутил кто-то. – Бразилия должна была проводить, но у нее денег нет.
— Так это же сенсация, — изумился он.
— Конечно!

Некоторое время все любовались на быстро переданную им заметку про перенесенный на Камчатку саммит.

Путин и та самая «подарочная» коала, которую «грузили в багаж самолета»

13. Мэтт Ли и коммунизм

— Слушай, где здесь у вас шарф можно купить? – спросил меня Мэтью Ли.

Вопрос был тем более неожиданным, что он был в шарфе – черно-красной «розе» сборной США по хоккею.

— Я сюда специально приехал, чтобы купить в России настоящий шарф сборной России, — пояснил он. – Я ее фанат.

Все это происходило пять лет назад в пресс-центре Кремля. Где-то наверху Путин вел переговоры с Джоном Керри, а мы ждали окончания и пресс-конференции по итогам, на часах было девять вечера.

— Ты знаешь, боюсь, что, когда все закончится, уже нигде.

Мэтт погрустнел, и, пока мы ждали, поглядывал на меня, качая головой: «точно, нет?» Точно. Ну а где в Москве в полночь купишь шарф сборной России?

С Мэттом мы познакомились за год до этого в Сочи, куда он тоже приезжал в пуле госсекретаря США. Он стоял возле буфетной стойки президентской резиденции и не мог понять, почему с него не хотят брать деньги. Мэтт в это время ежедневно троллил Джейн Псаки на брифингах и был главным американским любимцем нашего телевидения. О чем я ему тут же и сказал.

— Вы что, не знаете, как вас любят в России? Для вас все бесплатно!
— Да ну? – не поверил он.
— Правда-правда, и для ваших друзей тоже, — показал я на стоявших за ним американских журналистов.

Мэтт недоверчиво посмотрел на девушку за стойкой.

— Не надо денег, — замахала руками она.

Вообще это была старая шутка. Журналистов во всех странах мира принято кормить в пресс-центрах бесплатно. Возможности выйти куда-то поесть, как правило, нет из-за особого режима объекта, а организовывать торговлю ради них – не оправдывает трудозатрат. Но если в других пресс-центрах это обычно просто стол с пирожками и бутербродами и чаем-кофе, то в «Бочаровом ручье» все сделано красиво и достойно. На втором этаже открыт настоящий буфет, стоят столики, буфетчица наливает кофе и чай. В какой-то момент даже появилось мороженое той самой марки, что любит выбирать на «МАКСе» Путин.

Иностранцы это все постигают не сразу.
— Коммунизм, — покачал головой Мэтт, когда вник.

А интервью мне так и не дал. Объяснил, что по контракту с Associated Press может делать это только с разрешения центрального офиса. Мы тут же из буфета написали туда письмо, на что они ответили, что не видят возможности общаться с русской пропагандой.

Мэтт Ли в коммунизме в буфете сочинской резиденции Путина.

14. Ваня Сафронов

Наверное, кого-то удивило, как единодушно журналистское сообщество встало на защиту Вани Сафронова, но иначе и быть не могло.

Ваня был одним из самых светлых журналистов кремлевского пула. Его и Иваном-то никто не называл, только Ваней.

Он не летал с нами постоянно, потому что был «вторым номером» в «Коммерсанте». Так устроено, что у газет в пуле постоянно работает кто-то один, отвечающий за эту тему, но когда он не может, болеет, в отпуске или просто не поспевает в несколько мест за Путиным, его подменяет кто-то другой. Ваня периодически заменял Андрея Колесникова.

С ним дружили все, такие добрые, открытые и отзывчивые люди вообще встречаются нечасто.

Во время одной из командировок мы прилетели в российский регион, расположились в актовом зале, переделанном под временный пресс-центр, и занялись кто чем. Через несколько минут мне позвонил Ваня с просьбой принести его паспорт.

— Я вышел покурить, полицейские на входе меня выпустили, а обратно без паспорта пускать не хотят – им надо свериться со списком, — объяснял он. – Принеси из моего рюкзака, он на девятом ряду лежит.

С рюкзаками в пуле отдельная история. На многих саммитах журналистам вручают так называемый пресс-бэг – рюкзак с набором информационных материалов и какой-нибудь мелочи. Многие потом с ними и летают. Иногда смотришь — заходят в самолет несколько человек с одинаковыми сумками, как футбольная команда. Я подошел к его рюкзаку, открыл, чтобы достать паспорт.

— Ты чего? – удивился сидевший рядом коллега.
— Ваня просил принести его паспорт.
— Так это мой рюкзак.

Я поднял глаза – точно такой же рюкзак лежал одним рядом выше.

— Бюрократы, — ворчал потом Ваня.
— Да ладно, у них же приказ: пускать только по паспорту.
— Но они же видели, как я вышел и что никуда не отходил, а паспорт подавай.

Кадры задержания Вани были шоком для всех, кто был с ним знаком.

Я не знаю, что на самом деле с ним произошло, но, как и все в пуле, убежден, что это слишком чудовищно, чтобы быть правдой.

15. Хорошее отношение к женщинам

Во время любой официальной встречи Путина с визави-женщиной в самом начале разговора на сцене обязательно появляется букет цветов, который западными коллегами в разное время оценивался по-разному – от «очаровательного» до «сексистского». И тем не менее букет дарится всегда, и никакие фемповестки не свернут нашу службу протокола с верного пути.

Иногда воспитанное в СССР предупредительное отношение Путина к женщине воспринимается зарубежными коллегами своеобразно. Самый громкий скандал прессе удалось раздуть, когда на саммите АТЭС в Пекине Путин во время вечернего шоу на улице накинул плед на плечи Пэн Лиюань, жены председателя КНР Си Цзиньпина. Пока тот отвернулся, чтобы поговорить с Обамой, Путин проявил галантность.

Западная пресса писала, что таким образом он «напомнил всему миру о своем мачизме», китайцы были сильно удивлены, но в России остались верны своим принципам.

— Традиция не традиция, женщина не женщина, а прохладно всем одинаково, — заявил Песков.

Еще один международный скандал на женской почве чуть не спровоцировал я во время визита в Сочи президента Хорватии Колинды Грабар-Китарович. Перед ее приездом в Россию интернет заполнили фотографии Колинды в купальнике, вызвав широкую дискуссию «она-не она? вроде похожа, но что-то не очень, президент все-таки, не может быть» в том числе и в самых высоких кругах.

Пока в Бочаровом ручье шли переговоры, я подошел к одному из хорватских журналистов с этим вопросом. Он как-то странно на меня посмотрел и пожал плечами, мол, не знаю. Подошел к другому – тот тоже не обрадовался, но сказал, что, скорее всего, фейк.

Да что ж такое? Вы про своего президента не в курсе?

Подошел к третьему, который вообще ответил, что он не видел эти фото, но лучше спросить у официального представителя, вот он мимо идет. Спросил.

— А если я вас спрошу, настоящее ли фото Путина с голым торсом верхом на медведе? – отреагировал тот.
— Да ради бога! Я вам и скажу – настоящее. Он каждый день так выгуливает медведя.
— Так вот это фейк! – обиделся и ушел.

Так вопрос и повис в воздухе. А Колинда к нам еще потом приезжала на чемпионат мира по футболу, промокла в «Лужниках» под дождем после финала в майке сборной Хорватии. Но там Путин ничего накидывать на плечи даме не стал, а лишь поделился зонтиками с ней и с Макроном.

Вопрос «экс-президент Хорватии Колинда Грабар-Китарович на фото в купальнике или нет?» официально так и остался открытым.

16. В индийском формате

«Поехали скорее, а то не успеем в автобусе посидеть» — пуловская шутка, давно перешедшая в разряд присказок. Приехать куда-то и уехать назад – два совершенно разных события.

Вообще, наверное, пришла пора открыть вам правду. Работа в пуле – это не балы, красавицы, лакеи, юнкера, резиденции, пресс-конференции, феерические поездки и прочий блеск.

Это ожидание.

Когда начнется, когда закончится, когда снимут режим, когда поедем или полетим… Ожидание занимает три четверти всего времени.

Когда в командировке заканчивается последнее мероприятие, работающий с пулом от пресс-службы на этом визите объявляет «Выезжаем через полчаса/час/два часа». Это означает, что в обозначенное время весь пул должен собраться в автобус и в идеале отправиться в аэропорт. Но это в идеале, а на практике, особенно за границей, где на территорию аэропорта заезжают, только когда соберутся все: делегация, протокол, личники, журналисты, — можно прождать несколько часов.

Доехали, встали перед аэропортом, ждем сигнала.

Ожидание — это не только автобус, это везде. Во время одного из таких затяжных дней в Кремле, когда от одной встречи до другой проходило по несколько часов, уже совсем под вечер поднялись в рабочий кабинет, выставились, ждем начала. Рядом за камерой стоит личник-оператор, читает электронную книжку.

— Сколько прочитал за день? – спрашиваю.

Показывает три пальца.

— Три? Чего три? Страницы, главы?
— Три книги!

Каждый заполняет это ожидание по-своему. Кто-то читает, хотя это почему-то получается в таком тягучем киселе с трудом, кто-то спит, кто-то даже вяжет. Был период, когда несколько человек играли в карты. Приезжали, садились в пресс-центре и играли в дурака. На них косились, но кто чего скажет? У нас же свободная страна.

Одно из самых эпичных сидений в автобусе случилось в индийском штате Гоа. После саммита БРИКС мы приехали в аэропорт в радостном предвкушении, что сейчас полетим: семь часов — и уже дома. Но вместо этого индусы загнали и наш автобус, и протокол, и обеспечение на неосвещенную стоянку где-то в дальнем углу аэродрома, без туалета и вообще чего-нибудь. Тоже по-своему интересно: индийская ночь, жара, темень, вокруг летают летучие мыши, огромные звезды над головой. Главным развлечением было приложение на моем телефоне по определению созвездий. Вы вот знали, что есть созвездие Лисички? Теперь в пуле об этом знают все — мы там стояли в этом самом ожидании пять часов.

C тех пор выражение «в индийском формате» — синоним чего-то очень долгого и утомительного.

— Как вы съездили?
— В индийском формате.

Журналисты пула коротают время у автобуса перед аэропортом «Пулково». Это не то, что вы подумали, а что это было на самом деле, я уже и не помню.

17. Домик Пришвина

Это в присказке семеро одного не ждут, а в пуле и двадцать семь очень даже ждут одного. Смотрят на него грустно из окон автобуса, который давно уже должен был бы ехать в аэропорт, и ждут, пока он закончит прямиться. То есть выходить в прямой эфир своей радиостанции.

Все понимают, что у каждого своя работа, хотя иногда это требует известного гражданского мужества. Больше всех в пуле по этому поводу недолюбливают фотографов, которые все время скандалят, требуя отложить отъезд, чтобы они могли передать миллион своих карточек из пресс-центра.

В той самой командировке, где Путин над берегом Оби летал со стерхами, устойчивая мобильная связь была как раз на берегу, а на кораблике посреди реки, где мы жили, очень условная. И вот все закончилось, Путин улетел, все отработали свое и собрались плыть «домой» на кораблик. Где ужин, выпивка и койка в четырехместном купе, на которой можно вытянуться после целого дня беготни.

Но нет.

— Подождите немного, я сейчас отдиктуюсь, — попросил один из коллег-газетчиков и стал передавать в редакцию свою заметку.

Выглядело это так: в палатке пять на пять метров возле выхода в ожидании стоят двадцать угрюмых мужиков, а у противоположной стены, сидя на скамье, громко, чтобы могла расслышать в далекой Москве стенографистка, диктует свое произведение корреспондент.

Причем начать он решил издалека и с описания природы.

— На севере в это время уже поздняя осень, — кричит он на всю палатку. — И редко выглядывающее из-за туч низкое солнце практически не дает тепла.

Мужики у выхода напряженно ждут.

— Рядом с рекой Обь на пожелтевшей траве располагались палатки орнитологов, — кричит коллега. – Ор-ни-то-логов! На которых можно было увидеть российский флаг. Флаг! Флаг!!!

Напряжение у выхода растет – там котлеты из муксуна и водка стынет, а тут – пожелтевшая трава орнитологов.

— Погода вполне располагала к тому, чтобы полет президента прошел успешно, — кричит в телефон корреспондент. — Ближе к вечеру ветер почти стих. Да, ветер стих!

Все понимают, что стихший ветер – это хорошо, но до конца произведения еще очень далеко.

— Догорает домик Пришвина, бл…! – в сердцах бросает один из операторов, чем, возможно, спасает жизнь корреспонденту.

Этот анекдот и сама фраза «Домик Пришвина» вошли в обиход как обозначение очень далекой от сути происходящего заметки.

А, вы не знаете этот анекдот?

«Тут неподалёку вперемешку с птичьим клёкотом и ненавязчивым шёпотом ветра, будто озаряя багрянцем зеленеющие волны берёзовой рощи, обдавая жаром, словно летнее солнце в разгар знойного душного июльского лета, испуская лёгкую дымку, подобно поднимающемуся туману от раскинувшейся глади озера на рассвете, распугивая лесных обитателей: работящих бобров, мудрых ежей и беззаботных свиристелей, — догорает дом-музей Пришвина».

Путин, мотодельтаплан, стерх и украшение репортажа — та самая пожелтевшая трава на берегу Оби.

18. Сушки в деревне

В прежние времена главным местом работы пула был даже не Кремль, а подмосковная резиденция в Ново-Огареве. Когда не было командировок, мы почти ежедневно приезжали туда на совещания, рабочие встречи или переговоры.

Пресс-служба звонила, тогда еще и мессенджеров-то толком не было, и говорила: завтра рабочие встречи в деревне, сбор на Ваське (то есть на Васильевском спуске) в десять.

Там же Путин регулярно принимал и иностранных гостей. Если вы периодически встречаете в интернетах, например, историю про лабрадора Кони, которым Путин пугал Ангелу Меркель, то это было в Ново-Огареве. Не в том смысле было, что пугал, а что Кони свободно ходила по резиденции и могла зайти куда угодно – хоть на встречу с Меркель, хоть в бильярдную, где журналисты на стульях вдоль стен ждали очередного мероприятия.
В бильярдную нас сажали не из-за любви к киям и шарам, хотя на бильярде играли, а просто а) больше некуда было б) это получалось удобно – близко и к президенту, и, извините, к туалету, что при работе целый день тоже имеет значение. Причем поход в огаревский туалет мог быть неисчерпаемым источником информации. Чтобы попасть туда, нужно было пересечь прихожую, куда съезжались участники встреч, и гардеробную, где они раздевались. И при случае со многими можно было даже пообщаться. Порой там узнавали даже больше, чем на самих заседаниях.

Я до сих пор помню фуражку нынешнего президента Египта Абдельфаттаха Сиси, приехавшего к Путину знакомиться и за поддержкой на предстоящих выборах. Тогда он был лишь армейский генерал и приехал в форме, а фуражка, которую он аккуратно повесил на вешалку, была вся в сплошном золотом шитье. До такой роскоши далеко даже нашим дембелям.

Но если бы вы попросили кого-нибудь описать Ново-Огарево одним словом, это слово было бы «сушки».

Единственное, чем там кормили журналистов, были как раз они. Где-то ближе к обеду в бильярдную выносили большой самовар, два огромных заварочных чайника и два блюда с сушками. Плюс в качестве десерта иногда появлялись сладкие сухари. Самые благоразумные возили с собой что-то из еды, но таких было немного.

— Меня сейчас на проверке спросили: а зачем вам с собой банан? – разводила руками коллега. – Вот зачем мне в Огарево банан?

С тех пор мало кто из пула в принципе пьет чай с сушками.

Переговоры с иностранцами проходили на втором этаже у камина, обложенного плиткой под гжель. Чтобы выйти к ожидающему гостю, Путин проходил через коридор расступившихся перед ним журналистов, по дороге успевая с кем-то поздороваться, а с кем-то даже перекинуться словом.

Потом в резиденции провели реконструкцию, и журналисты стали смотреть мероприятия из специально построенного пресс-центра. Стало технологичней, на всех хватает столов, кресел и розеток, и вместо сушек появились бутерброды и пирожки. Но ушло ощущение, что тут все действительно по-домашнему.

Из-под штатива: Вот так обычно мы видели Путина на совещаниях в Ново-Огарево. В конце зала выстраивался строй операторов, за ними фотографы, а за ними уже на стульях с ноутбуками на коленях корреспонденты.

19. Отстал от поезда кортежа

Вопреки распространенным стереотипам, кортеж президента ездит довольно медленно. Точнее – с обычной городской скоростью. Просто много машин, среди которых несколько с мигалками, красиво едут по городу.

По Москве Путин в последние годы вообще почти не ездит, предпочитая добираться в Кремль вертолетом, чтобы не создавать помех движению в столице. И даже на мероприятия, если есть такая возможность, летит по воздуху. А вот во время визитов в регионы перемещается, разумеется, кортежем, куда берут и некоторых журналистов, которые, как это называется на сленге, «идут по маршруту».

И тут их главная задача — не отстать.

Причем, трижды.

Сначала при посадке. Место прессы, разумеется, не в «Аурусе», а в одном из микроавтобусов (на сленге – в «микрике»), следующих где-то в хвосте колонны. Вообще если кто-то все еще поражается размерам кортежа президента хоть России, хоть США, то надо понимать, что кортеж нужен исключительно делегации и сопровождающим лицам, у каждого из которых своя задача. Это премьер Нидерландов может ездить на велосипеде, а президент России в любой (!) момент должен иметь доступ и к ядерному чемоданчику, и к спецсвязи, и очень много к чему.

И вот в этот «микрик» нужно успеть запрыгнуть вместе с личными фотографом и оператором президента, пока кортеж не тронулся с места. Иногда кто-то отстает и запрыгивает в буквальном смысле уже на ходу.

Любой региональный визит состоит из «точек», между которыми и переезжает Путин. Их порой может быть вообще до десятка.

Когда кортеж доезжает до очередной точки, нужно успеть выскочить из «микрика» и добежать до зала мероприятия быстрее Путина. Потому что за его спиной просто ничего не увидишь. Особенно жалко в этот момент оператора, которому приходится ускоряться с камерой на плече.

Ну и, наконец, когда работа на этой точке закончилась, Путин поворачивается и идет к машине, а вам снова надо успеть в кортеж. Бывают случаи, что и не все успевают.

Как-то в Питере мы выскочили с двумя коллегами из дверей дворца спорта «Турбостроитель», а кортеж уже отъехал. Я по многолетней привычке все свое в командировке носить с собой – остался с сумкой и курткой в руках, а коллеги легкомысленно – «да чего таскать?» — оставили все в уехавшем микроавтобусе. А зимой в Питере без куртки не очень. Да и без денег и документов тоже.

Делать нечего — поехали на такси в аэропорт.

— А вы чего не одетые? – спрашивает таксист. – Что случилось?
— Попали в сложную жизненную ситуацию. Отстали от кортежа президента.

А что только фото, давайте на видео покажем, как это происходит:

Путин стремительной походкой входит в поликлинику в Иваново. Идущая по маршруту корреспондент РИА Новости Мария Глебова (в розовом пиджаке) бежит за ним из кортежа, стараясь не отстать и ничего не пропустить.

20. Драка в Тегеране

В пуле есть такая присказка «С худшими странами для поездок мы специально создали союз, чтобы тренировать волю и терпение». Речь про БРИКС, куда вместе с Россией входят, соответственно, Бразилия, Индия, Китай и Южная Африка. До остальных речь еще дойдет, но даже в этом ряду особняком стоит Иран.

Знаменитая драка сотрудников пресс-службы президента с бородачами Корпуса стражей исламской революции во время переговоров в Тегеране вошла в легенды и предания кремлевского пула. Иран в принципе не самая дружелюбная страна на планете, а тот визит Путина вообще был первым за очень долгие годы, и иранцы жестили как могли. Причем, не исключено, что даже не со зла, а просто они понятия не имели, как можно по-другому.

Все началось с драконовской проверки, фактически обыска, на входе. Причем женщин заводили в отдельную темную комнату, где их обшаривали специально обученные специалистки. (Что женщине там нельзя ходить без платка, вы же знаете?)

С едой и интернетом у хозяев тоже не задалось, а потом они устроили еще и фантастическую давку на входе в зал для пресс-конференций. Они зачем-то решили проверять всех по списками и документам, хотя кто посторонний мог оказаться в тщательно охраняемом дворце?

Наши люди, естественно, дружно начали снимать это столпотворение на телефоны, что не понравилось хозяевам. КСИР (Корпус стражей исламской революции) можно очень-очень приблизительно сравнить с ФСБ, которому приданы армейские части, бронетехнику и авиацию. Говоря проще, это главная спецслужба и военная сила Ирана. И несколько ксировцев подбежали к нашей журналистке — сначала потребовали удалить снятое, а потом начали просто отбирать телефон. За нее вступился представитель российской пресс-службы, его просто оттолкнули в сторону, он ответил. На него бросились уже несколько человек, за товарища тут же вписался другой наш парень из пресс-службы. В общем, почти мгновенно все переросло в полноценную потасовку. В итоге российских журналистов на пресс-конференцию Путина и Рухани через толпу местных секьюрити проводил лично Песков.

Когда мы прилетели в Иран в следующий раз (а на фоне войны в Сирии мы с ним очень дружили и летали часто), выяснилось, что мою аккредитацию иранцы потеряли. У всех есть бейджики на ленточках, а у меня – только пустой чехол. Пресс-служба в недоумении руками разводит – сами не поймем, как так случилось.

Добрые коллеги вокруг поддерживают:
— Ну без документов тебе здесь не вариант — сразу казнят.
— На кране и повесят, как тут принято.
— Не, сначала в земляной тюрьме подержат годик, а потом только на кран!

Поднимают настроение, как могут.

И выстроились на проверке полукругом, чтоб не пропустить, как меня вязать будут за попытку незаконного проникновения в государственную резиденцию. Как в Иране досматривают, все помнят с прошлого раза.

И ничего. Перевернул пустой футляр от бейджика на груди другой стороной, сделал уверенное лицо и прошел. Непонятно почему, но никто не посмотрел на бейдж. Вольф Мессинг в чистом виде.

Зато последний наш визит туда получился просто прекрасным. Иранцы после переговоров с президентом Рухани вдруг заявили, что никого, включая личных фотографа и оператора президента в резиденцию к аятолле не пустят, можете гулять. И вместо резиденции мы с облегчением поехали в магазин орехов, где купили по мешку иранских фисташек.

— Как приятно встретить своих! – страшно радовался по-русски работавший там продавец. Как выяснилось, он когда-то учился в мединституте в Киеве.

Проход на пресс-конференцию в Тегеране выглядит так. В какой-то момент из очереди выбрасывают чем-то не понравившегося организаторам фотографа Гунеева, которого в обычной жизни и трактором не сдвинешь.

21. Общежитие лесорубов в Нягани

В Сеуле в отеле «Lotte», где поселили пул, прямо на мне закончились забронированные номера. Кореянки за стойкой испуганно замерли, пометались, потом пометались с удвоенной силой и с извинениями, что не могут выполнить взятые на себя обязательства, вручили ключ от президентского люкса. Это был самый шикарный номер в моей жизни. Уравновешивало эту многокомнатную роскошь, что ночевка в отеле длилась всего четыре часа — прилетели поздно ночью, рано утром выезжать на мероприятия.

А в Бишкеке в гостинице «Золотой дракон», где поселили пул, тоже на мне закончились номера. И я поехал в соседнюю гостиницу «Достук», где, пока шел по темному коридору, два раза спотыкался о дырявый линолеум. (Потом, кстати, ее подреставрировали, и мы там часто жили — в Киргизию без ночевки не съездишь).

Отелей в жизни журналистов кремлевского пула слишком много, чтобы придавать им значение.

Какая разница, где спать четыре часа? Никто их и не помнит, помнят истории.

Несколько лет назад Путин с президентом Финляндии прилетели в Нягань: там финны построили ГРЭС, ее решили запустить максимально торжественно. Ночевать в Нягани никто не собирался, на следующий день всех ждал «Арктический форум» в Салехарде. Но Салехард замело — что характерно, это был всего лишь конец сентября, аэропорт закрыли, и никуда мы не полетели. Нягань и в мирное время не центр мирового туризма, а в тот момент в ней застряли сразу две делегации.

— Приехал замгубернатора и забрал себе все номера, — сказала испуганная директор единственной гостиницы.

В общем ночевали мы в общежитии лесообрабатывающего техникума, так и сказали: будете жить с лесорубами.
Двухэтажные кровати, комнаты на восемь человек. Но все лучше, чем спать в автобусе, к чему постепенно  и шло.

В той самой поездке со стерхами мы жили на кораблике посредине Оби, три ночи в небольших купе вроде железнодорожных. Группе телеканала «Россия» купе не хватило, они спали в кают-компании прямо на полу. С утра через них перешагивали.

В Нягани же несмотря на краткосрочность ночевки было все, как полагается, вплоть до драки в коридоре. Причем драку устроили наши. Причем между собой. А лесорубы оказались милейшими людьми, глядевшими поутру на приезжих с изрядным опасением.

За койку взяли 400 рублей.

За два дня до этого мы ездили в Стокгольм, где по странному совпадению номер стоил тоже 400, но евро. Так с двумя чеками я и пришел отчитываться в бухгалтерию: 400 рублей и 400 евро. Но вот какой номер был в Стокгольме напрочь не помню.

Кстати, в свое время те, кому было не лень, зарабатывали хорошие баллы на ТripАdvisor: описывали гостиницы, в которых приходилось ночевать.

Реакция Путина

22. Фойе героев

Самое интересное в Кремле происходит не в кабинетах и не в торжественных залах, а прямо на входе, в круглом фойе. У него даже нет никакого называния, оно так и называется по своей форме – круглое фойе.

Сразу за входными дверями Сенатского корпуса Кремля расположен небольшой круглый зал, в котором пришедшие на церемонию награждения государственными наградами и их группы поддержки дожидаются начала мероприятия. Тут они ждут, пока позовут наверх, и по мере желания общаются с журналистами.

Политики, артисты, космонавты, военные, спортсмены, герои всенародные и неизвестные. Эта возможность поговорить с самыми разными людьми – один из главных плюсов работы к кремлевском пуле.

Тут кто-то рассказывает свои истории, кто-то поет, кто-то даже крутит фуэте.

Тут один егерь на вопрос журналиста, как он голыми руками задушил волка, задумался, а потом протянул к нему руку – «давай покажу!»

Тут я нечаянно обидел лауреата всех наград страны балетмейстера Григоровича, спросив, нужны ли вообще таким легендам награды.
— Да что вы говорите? – оскорбился он. – Это же честь!
— Я, наверное, не так спросил.
— А раз не так, то нечего и спрашивать!

Советский балет потому и был первым в мире, что там не давали права на ошибку.

Тут Лужков, награжденный почти через десять лет после отставки орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени, на мой вопрос «Как это сочетается с вашим увольнением?» отчеканил «Никак не сочетается!». И это был миг его торжества.

Тут я видел, как в буквальном смысле тряслись руки у корреспондента, подошедшего за автографом к Пугачевой. Он пытался вытащить из какого-то раритетного компакт-диска обложку на подпись и физически не мог это сделать, от близости к кумиру пальцы не слушались.

Самое интересное, что народные герои в этой обстановке настолько не похожи на свои экранные образы, что многих их них не узнают даже журналисты. Так и ходят по кругу со списками участников церемонии, озираясь и спрашивая друг друга «А это кто? Да? Не похож вроде»

Потом все поднимаются в Екатерининский зал и начинается награждение, которые вы, наверное, видели по телевизору. А когда официальная церемония заканчивается, вносят шампанское и прямая трансляция выключается, начинается второе действие – «те же и Путин». Президент с бокалом общается с участниками, и в ход идут уже не только истории, но и просьбы, жалобы и даже письма. Например, те самые письма в защиту Серебренникова передавались именно так.

Эти две части вокруг церемонии награждения – одни из самых живых в графике президентских мероприятий. Их очень не хватает после наступления пандемии.

Олимпийская чемпионка Алина Загитова в круглом фойе Кремля демонстрирует свои медали перед церемонией награждения.

23. Напитки покрепче

Почему-то один из самых часто задаваемых вопросов – пьют ли в кремлевском пуле?

Ну как вам сказать.

Половина пула не пьет. А другая половина пьет и за себя, и за первую половину.

Чаще всего, конечно, пьют в самолете на обратном пути или по дороге в командировку, если это вечер и работы сегодня не будет. Когда-то к этому и обстановка располагала — в самолетах СЛО в тележке стюардесс с напитками были вино и даже коньяк. Но после того, как по дороге из Владивостока чуть не сожгли из-за курения в туалете (не журналисты, другие люди) Ил-96, алкоголь из тележек благоразумно убрали. И теперь желающие вынуждены выходить из положения своими силами.

Раньше вообще все было иначе. По легенде, в старом пресс-центре в Бочаровом ручье в Сочи даже стоял настоящий барный кран, из которого иногда разливали пиво, и пару раз к журналистам, по той же легенде, выходил выпить пива Путин.

Но обстановка, повторюсь, располагает. От Горно-Алтайска нам предстояло два с половиной часа ехать до Белокурихи. Встречающий от пресс-службы местной администрации в два часа ночи прямо на взлетно-посадочной полосе аэропорта приветствовал нас фразой: «А чтобы вам не скучно было ехать, вот тут есть яблоки и медовуха».

Обычно при входе в автобус, отъезжающий в аэропорт, слышишь мелодичный звон, означающий, что коллеги время от окончания мероприятия до отъезда не теряли даром. А если такой возможности не было, то кто-нибудь начинает канючить «давайте заедем в магазин» и, как правило, добивается своего.

— Пять минут, — строго говорит старший группы. – Нас в аэропорту ждут!
— Трех хватит! – отвечает страждущий и мчится в магазин.

Эти забеги стоило бы снимать на телефон, если бы они не были обыденностью.

Однажды в Индии бизнесмен, организовывавший входящий в программу визита форум, решил сделать подарок русским журналистам и разложил в автобусе по сиденьям пакеты с индийским ромом. Он решил доехать с нами до аэропорта и успел сам оценить опрометчивость своего поступка. На следующий год гостеприимства он не утратил, но уже просто разлил в автобусе желающим по стаканчику.

Но подлинный размах былинных времен мы, не нюхавшая настоящего пороха молодежь, ощутили, когда с нами в Сочи на день захотел съездить уже бывший журналист пула, а ныне один из руководителей информагентства с кавказскими корнями.

— Слава богу, что такого больше нет! — сказал одна из коллег, когда мы приземлились в Москве.

Час ночи, трасса Горно-Алтайск — Белокуриха, фотограф Сергей Куксин чисто символически употребляет местную медовуху из полуторалитровой тары, чтобы не обидеть гостеприимных хозяев.

24. Фотограф – друг человека

Фотограф в пуле – классовый враг корреспондента. Фотографов не любят все. Кроме них самих, разумеется.

Ну а за что их любить?

Фотограф безостановочно строчит своей тарахтелкой так, что ничего не слышно, о чем говорят Путин и участники мероприятия. Он лезет вперед, так что ничего не разглядишь. А кому нужны его карточки в наше время, когда все смотрят видео? По крайней мере, в этом уверены все, кто снимает на телефоны видео с Путиным и кому фотографы мешают это делать.

А если фотограф пробрался вперед на проверке на входе на мероприятие, — это вообще беда. У любого из них огромный чемодан с оборудованием плюс пара рюкзаков с вещами и жилетка с карманами. Как они это все таскают – другой вопрос, но пока фотограф все это покажет проверяющему полицейскому, пройдет пара лет.

Но если без шуток, то у фотографов в пуле самая тяжелая работа, и речь не только о весе их чемоданов. Если корреспондент может что-то посмотреть в записи или даже пропустить, то у фотографа – хорошая карточка либо есть, либо нет. А чтобы ее снять, нужно не только поймать, но и очень долго дожидаться момента.

Фотографов всегда выставляют на точки заранее, и ждать им на жаре, холоде или дожде приходится часами. И это не только у нас, за границей порой бывает гораздо хуже.

В Пекине парад в честь 70-летия образования КНР должен был начаться в семь утра по московскому времени, а фотографам было велено занять места в час по Москве. Ради нескольких снимков, из которых в номер пойдет в лучшем случае один, они сидели шесть часов на площадке посреди площади Тяньаньмэнь до начала парада и четыре после.

Вы, кончено, не видели битву фотографов за лучшие места на точках, особенно на международных саммитах, но это зрелище вроде корриды.

Юмор у них определяется бытием. В Самарской области фотиков выставили на приезд участников форума на улице, где все вокруг было выложено диким камнем. И двое из них от скуки взяли и напихали на дно баула самому вредному коллеге этих самых камней.

— Так устал на жаре, что даже сумку еле тащу, — жаловался тот, поднимаясь в гору к автобусу.

Но он иногда сам над собой шутил не хуже друзей. Давным-давно во время визита в Японию, он настолько впечатлился увиденными японскими унитазами, что побежал в магазин и купил сразу два (!). Как он впер их в самолет – другая история, но главное было впереди. Дома выяснилось, что, в силу конструктивных особенностей, подключить их к российским сетям нет никакой возможности.

Во время визита в Таджикистан фотографа Михаила Метцеля поставили на точку, где Рахмон должен был встречать приехавшего Путина. Форма одежды у Миши всегда одна и та же – рубашка и джинсы, а это хоть и Душанбе, а конец февраля. Солнце вроде печет, но долго на месте не постоишь. Все в куртках, а Миша выбежал в рубашке, понадеявшись, что быстро отснимет и пойдет.

Но нет. Стоят, ждут.

Рахмон в пальто, Миша в рубашке. Президент Таджикистана с недоумением косится на российского моржа.
— Не холодно? – не выдерживает Рахмон.
— Нормально! – отвечает Миша.

Стоят дальше.
— А не простудишься? – делает новый заход Рахмон.
— Не должен.

Если бы Путин не приехал, то, может быть, Рахмон Мише свое пальто подарил бы. Теперь Метцель единственный журналист в пуле, за чье здоровье переживал иностранный лидер.

Турецкий фотограф поражен и раздавлен космическим профессионализмом российского коллеги Константина Завражина и признает это в максимально зрелищной форме.

25. Пул номер что?

— Просто, когда заводил канал, именно эта карточка была под рукой, — честно отвечал я поначалу на вопросы: «Почему так называется телеграм-канал?».

Но это объяснение всем казалось слишком банальным, и пришлось сформулировать концептуальную версию:

— Потому что именно с третьего пула во время мероприятий Путина начинается настоящая работа.

А, вы же не знаете, что такое пулы!

Если совсем коротко – распределение журналистов по разным мероприятиям в ходе рабочего дня президента.

Приехал, например, Путин на саммит G20, у него там может быть несколько десятков встреч и заседаний. Вот по ним и делят прессу – кто-то идет на переговоры с Меркель, кто-то – на президента Занзибара.

Приехав во «Внуково-2», зайдя в автобус и получив «пулы», то есть листы с распределением по точкам, все первым делом начинают изучать – кто и где стоит? Недовольные – «я не хочу на стенды с планом развития завода, я хочу на общение с рабочими» — начинают звонить ответственному из пресс-службы, чтобы поменяться с кем-нибудь.

На международных саммитах пулы — причина для больших обид: кого-то записали на встречу с Трампом, а кого-то нет. И вот именно там нужны эти самые пуловские карты. Их раздают непосредственно перед выходом на встречу из пресс-центра, потому что все мероприятия лидеров проходят в «чистой зоне» и единственная возможность для службы безопасности саммита отделить аккредитованных на встречу от пытающихся пролезть зайцем – это смотреть на карту.

Перед встречей Путина с Обамой во время визита в Нью-Йорк пуловскую карту на груди журналистов по мере движения в зал переговоров проверили 12 раз! С третьего проверяющего я из интереса начал считать, и зачем у них такая строгость, так и не понял.

Во время международных визитов нумерация пулов идет так: N1 – прилет, N2 – приезд и рукопожатие в резиденции, на них работают фотографы и телевизионщики. И вот с N3 – встреча и переговоры в узком составе – начинается нормальная работа со словами и поступками. Туда обычно и записывают корреспондентов.

В России даже на международных визитах раздавать пуловские карточки журналистам особого смысла не имеет. Своих пресс-служба и так знает, а гостей все равно собирают ответственные от их делегации. Но иногда приходишь в Большой Кремлевский дворец, а на входе сидит кто-нибудь из пресс-службы и выдает карты.

— Вы зачем их напечатали? Наносите непоправимый вред экологии.
— Потому что у нас тут серьезное мероприятие, а не как вы тут привыкли, — смеется в ответ.
— Ну тогда без пулов не обойтись. Но Грета Тунберг вас не похвалит.

Одна из таких карт, только из Сочи, и попала в логотип канала.

А мог бы быть Пул N07, если бы под руку попалась пуловая карта Питерского форума, или вообще Пул N369, если бы карта со встречи с Обамой.

26. Никуда вы не летите

Сломался у нас как-то самолет.

В принципе, каждую вторую историю можно начинать с такой фразы. Не потому, что самолеты часто ломаются, а потому что это каждый раз – история. Особенно если она происходит на обратном пути.

В Питере после G20 в час ночи приехали в аэропорт, дошли до самолета, посмотрели снизу на него и поехали назад в гостиницу. Сломался, бывает. Утром полетели в Москву на другом.

— Просто к самолетам Специального летного отряда «Россия» повышенные требования, — объяснял как-то ответственный человек из управления делами президента. – И при любом даже подозрении на неисправность он должен быть снят с рейса.

В Волгограде, отработав программу в честь 75-летия Сталинградской битвы, тоже приехали в аэропорт.
— Погуляйте где-нибудь часа четыре, — говорят. – Поломался самолет. Будем другой ждать.

Да, погуляйте по зимнему Волгограду. Здесь как раз в эту пору целая армия Паулюса замерзла.

Посидели в автобусе.
— Прилетел?
— Не, нет другого.

А и альтернатив нет. Все билеты до Москвы на два дня раскуплены. Можно вечером на поезде, там есть еще немного плацкартных. Сутки ехать, послезавтра дома будем.

Сидим, грустим. Звонят – давайте скорее на борт.
— Починили? – спрашиваем у стюардессы.
— Ну как вам сказать, — отводит взгляд.

Долетели ко всеобщей радости.

В Лиссабоне по дороге на саммит АТЭС в Лиме мы вообще должны были всего лишь дозаправиться. Вышли на час даже не в терминал, а в какой-то военный ангар. И оказалось, что всё – дальше не летим. В Ил-96 открутилась контрагайка поломалась какая-то деталь, которую сначала пытались исправить на месте, потом везли из Москвы. В общем, мы застряли там на двое суток. И ладно мы, но в самолете-то летела еще и наша делегация, которая должна была вместе с Путиным участвовать в многочисленных переговорах. А вместо этого грустно сидит на лавочке в португальском ангаре.

На замглавы комиссии по военно-техническому сотрудничеству вообще больно было смотреть. Он должен был как раз в это время контракты подписывать на продажу нашей чудо-техники по всему азиатско-тихоокеанскому региону.

А пикантность ситуации еще и в том, что паспортов с шенгенскими визами ни у кого нет, над Евросоюзом мы планировали только пролететь. И если бы не всесилие российской дипломатии, жили бы мы эти двое суток на железных скамейках без еды и воды. Но как нас выпускали за территорию, я вам не расскажу.

Как-то раз мы летели в Сочи, где президент России принимал президента Египта. Расселись, растащили пледы и подушки, кто-то даже заснул, и в этот момент говорят: «Не полетит самолет никуда. Перейдите вон в соседний, он такой же, только исправный». Мы-то взяли вещи и перешли. А у экипажа все загружено сюда – от бортового питания и напитков до еще бог знает чего, что нужно самолету в полете.

А взлетать надо по графику. И дело не в нас, а в том, что с нами летел подарок для Абдельфаттаха Сиси, и не обидеть египетского друга – дело государственной важности.

Бедные стюардессы с такой скоростью перекидывали все необходимое сначала на погрузчик, а потом в другой самолет, как будто сено собирали в стог под надвигающейся тучей.

Спортивным шоу на Первом канале такой азарт командной работы и не снился.
— Давай, давай скорее! Вот это давай! И это! – весь салон сидел, повернув головы на крики от задней двери. – А это что? Мыло? Да и черт с ним!

Закрылись и взлетели в считанные минуты.
— Без паники, — вышла на середину прохода стюардесса после взлета. – Все в порядке – еду успели погрузить.

Это журналисты кремлевского пула в том самом военном ангаре в Лиссабоне, где провели двое суток. А лица довольные — потому что это уже дозаправка на обратном и скоро все будут дома.
Личный оператор Путина сказал: «Давайте что ли сделаем общее фото на память». Сделали.

27. К вам медведь

Что обидно, так это то, что в тайгу с Путиным мы ни разу и не попали. В лес, как сегодня, в горы, сплавляться по рекам и ловить щук в озерах он отправляется без прессы. А все фото и видео оттуда сделаны личными фотографом и оператором, у которых работа такая – неотлучно быть при президенте.

Самого Путина больше всего удивляло в таких экспедициях спокойствие местных жителей.

— Мы плывем на лодках, на берегу мужики стоят, рыбу ловят. Меня увидели – вообще не удивились, — вспоминал Путин. – Как будто каждый день тут проплываю. «Здравствуйте, Владимир Владимирович!» — говорят и на кружку показывают. – «Будете?» — «Спасибо, — отвечаю. – Торопимся».

В степи под Оренбургом Путин кормил лошадей Пржевальского, или правильнее сказать – «посещал природный заповедник, в котором реализуется программа воссоздания популяции лошади Пржевальского». Поездка была двухсоставной – сначала заповедник, потом – мероприятия в Оренбурге. О том, что лошади пугливы и к ним нельзя подъезжать на технике ближе, чем за два километра, никто заранее не знал. Вылезли из автобуса и пошли в своей городской обуви по степи, над которой два дня лил дождь. Идешь по щиколотку в грязи, думаешь «Так вот ты какая, паркетная журналистика!»

Путин задерживался, солнце садилось, личник-оператор огорчался – в темноте кормление лошадей в степи смотрится не особо зрелищно. Но он приехал как раз под заход солнца, и фото получились одними из самых красивых за все экспедиции.

— А чего у вас дома круглые? – удивился Путин, глядя на домики ученых. – Дань традиции?
— Да какая традиция! – отвечают. – Зимой тут на обычный дом столько снегу наметет — дверь не откроешь. Решили делать вроде юрты – вокруг нее ветер все сносит.

За три года до этого мы стояли рядом с начальником сочинского Центра разведения и реабилитации переднеазиатского леопарда и смотрели, как Путин успокаивает разозлившегося котенка леопарда. Но это он только называется котенком, а на самом деле размером с взрослую овчарку. За пару минут до этого напуганный и обозленный обилием незнакомых людей этот котенок бросился на оператора «России-1» и располосовал ему когтями и джинсы, и ногу в кровь. Но когда Путин подошел – успокоился и даже лег к нему на колени.

— Есть в нем что-то, — сказал директор центра. – Я давно наблюдаю. Животные его чувствуют.

В тайге под Благовещенском Путин выпускал на волю спасенных амурских тигров. А вот как чисто технически выпускать тигров посреди тайги? Ты же, стоя посреди леса, выпускаешь тигра из клетки в этот же лес. То есть к себе. Тем более трех тигров.

Чтобы избежать эксцессов, построили в тайге небольшой забор, который не заканчивался ничем. С одной стороны забора — люди, с другой – три тигра. Два тигра сразу убежали прочь, а одна, как про нее потом писали, «самочка Илона», решила посмотреть, что там интересного за забором. Может, даже хотела поблагодарить спасителей. Чем их очень напрягла. Но, к счастью, передумала, развернулась и тоже ушла.

Нынешний губернатор Тульской области Алексей Дюмин рассказывал, как в одной из экспедиций Путина отгонял от главы государства медведя.

— Это был очень дальний объект, в горах, и ночью я дежурил в доме, президент уже отдыхал, и тут мне по станции сказали: «Медведь к вам на вход», — рассказывал Дюмин. — Я сначала подумал, что там кто-то шутит, подошел к двери и вижу: передо мной стоит мишка, очень крупных размеров. А двери были по периметру все стеклянные. Я, естественно, вооружен, наверху президент… Значит, мы с мишкой посмотрели друг другу в глаза, он немножко отступил, я открыл дверь и разрядил всю обойму пистолета ему под ноги. Мне стало жалко мишку, но я понимал, что он может.  Но мишка оказался очень разумным. Он понял, что мы ему сохранили жизнь, развернулся и неторопливо ушел. Утром я доложил президенту, он сказал, что молодец, что не стал стрелять в мишку.

Ночной подход в степи под Оренбургом: Путин, пул и бегающие где-то сзади лошади Пржевальского.

28. Плацкарт на крыльях

Иногда в графике Путина появляется такая вещь как «укатайка» — многодневная поездка по регионам, которая может длиться аж неделю. Прилетели в один город, отработали, перелетели в другой, затем в третий. Причем не обязательно даже по России – например, в 2014 году мы пять дней так скитались по Бразилии. Ну вы поняли, почему это называется укатайкой.

В такие дни передовой самолет становится вторым, а может даже и первым домом, куда приезжаешь после мероприятий. Но и во время обычных командировок, если лететь далеко – в ночь или больше четырех часов, уже через пять минут после взлета самолет превращается во что-то вроде летающего плацкарта. Вроде только взлетели, а все уже мигом переоделись. И люди, которые поднимались по трапу в костюмах или платьях, ходят уже в спортивных штанах, тапочках и чуть ли не пижамах.

В дальних перелетах третий салон, в котором летают журналисты, имеет неоспоримое преимущество перед остальными — в нем можно лечь, почти как в поезде. И если это не большой саммит, куда летят все-все-все и народу — как сельдей, то, как правило, каждому достается по одному ряду в три кресла. И через пять минут после ужина сравнение с летающим плацкартом становится буквальным. Только этот «вагон» гудит и порой сильно трясет на небесных ямах.

В первом салоне спать существенно хуже, поэтому, если есть возможность, к нам со своими подушками перебираются и губернаторы, и даже министры. Как-то раз одна коллега, проснувшись, с удивлением обнаружила, что на соседнем ряду спит глава одного из ведущих российских регионов.

Губернаторам приходится летать на совещания, саммиты и советы, они тоже люди, и им все эти перелеты даются таким же трудом, как и остальным. Как-то во время перелета из региона в Москву глава одной из областей два часа ходил туда-сюда по спящему салону. То ли что-то болело у человека, то ли шаги наматывал.

Я как-то проснулся от того, что буквально над головой кто-то громко играет в карты. Оказалось, губернатор хлебородной губернии и два главы кавказских республик режутся в дурака, причем последние весело и с шутками обыгрывали первого как первоклассника.

Один из самых частых вопросов – страшно ли столько летать или привыкаешь? Как-то из интереса посчитали: за один из наиболее интенсивных месяцев налетали 120 часов — полторы месячных нормы стюардессы. Но в тот месяц мы слетали и через Атлантику, и в Китай, и по дальним регионам. Летать бывает не столько страшно, сколько неприятно, когда особенно сильно трясет.

В Ил-96 в центре салона стоит «будочка», куда складывают вещи и вешают одежду. Во время полета в Лиму над океаном огромный самолет болтало так, что эта «будка» моталась из стороны в сторону. В эти моменты четко осознаешь, что сидишь всего лишь в большой трубе, которая на самом деле не такая уж и большая.

Как-то на взлете из «Внуково-2» внезапно самолет начало кидать так, что рискнувшего подойти к этой «будке» за чем-то из кармана пальто министра просто швырнуло куда-то вперед по проходу. Все даже забыли про необходимость вжиматься в кресла и вытянули головы, чтобы посмотреть – жив он там вообще?

А во время самого банального – час с небольшим всего – перелета из Питера самолет попал в ледяную грозу. Разливавший в этот момент чай бортпроводник двумя руками держался за полки, а ногами пытался фиксировать прыгающую тележку.

— Сядем в Москве? – спросили его из кресла снизу.
— Сесть-то как-нибудь сядем, — грустно ответил он. – Вот долететь бы.

Во время одной из укатаек по Сибири ждем, пока вернется на борт делегация и полетим в следующий регион.
Вышел на крылечко почитать прессу.

29. Замер космодром

В машинном зале Нижне-Бурейской ГЭС, ожидая, когда Путин введет ее в строй, я обнаружил на стене фотографию. Тот же самый Путин, но несколькими годами ранее по традиции кидает в бетон часы, еще только закладывая будущую гидроэлектростанцию.

На острове Тузла, через который пролег знаменитый Крымский мост, еще до открытия мы были пять раз. Мерзли в ноябре и парились в июне, когда Путин осматривал строительство на разных этапах.

Каждый второй губернатор, приглашая Путина на какое-нибудь очередное открытие, сейчас как правило добавляет — «ну вы помните, вы закладывали». Все без исключения большие стройки России последних лет — от сочинских олимпийских объектов до дорог в Крыму или трассы Москва-Питер — прошли под личным президентским надзором.

Поэтому работа в пуле – настолько же паркетная, насколько и заводская или строительная. Если вы заглянете в фейсбук журналиста кремлевского пула, там половина фото будет в касках или еще какой-нибудь спецодежде.

Самым сложным во всех смыслах объектом был космодром «Восточный». Во-первых, туда не очень-то и доберешься. Сначала семь часов на самолете до Благовещенска, потом час на вертолете или четыре часа на автобусе. Во-вторых, строительство такого масштаба посреди тайги, как выяснилось в процессе, дело при всей важности трудноконтролируемое.

В первый раз мы туда прилетели, когда не было вообще ничего – только стенды со схемами и рисунками посреди тайги. Сказать честно, совсем не верилось, что здесь появится то, что громко назовут «воротами в космос». Потом приезжали на «Восточный» в разной стадии готовности, смотрели на заливку бетона, слушали совещания про отставания и недостачи. И наконец, приехали смотреть на первый пуск.

Маленькая заасфальтированная площадка в паре километров от стартового стола с ракетой. Путин, руководство «Роскосмоса», строившие космодром рабочие и журналисты. Пять утра по Москве, холодно, хочется спать, все на нервах: полетит – не полетит? Полная тишина, только слышно предстартовые команды космодрома.

И в этой тишине наша коллега выходит в прямой эфир своей радиостанции, который, конечно же, в пять утра в столице всем очень нужен.

— Вот сейчас уже остаются считанные минуты до первого старта ракеты с «Восточного», — тараторит она радийной скороговоркой в полной тишине.

Все напряженно смотрят в сторону космодрома, но косятся на нее, перебивающую обратный отсчет.

— Вот уже счет идет на секунды, — с напором продолжает она.

Диктор и в самом деле отсчитывает «шесть, пять, четыре, три» и вдруг замолкает.

— И мы видим как ракета… — доходит она до главного и понимает, что мы-то видим, как ракета стоит, где стояла.

Хотя по сюжету должна быть уже в воздухе.

Повисает тягучая пауза. Все смотрят на нее, как будто ждут, что она объяснит – что случилось?

— Мы продолжим наш репортаж позже, — быстро сворачивает включение на полуслове корреспондентка.

Путин пожимает плечами и уходит слушать доклады ответственных товарищей. Что думают те, кто слушал этот репортаж у радиоприемников, сложно даже представить.

Пуск в последнюю секунду отменила автоматика, старт перенесли на сутки и на следующий день с той же площадки ракета взлетела, но уже без прямых включений.

Путин на той самой площадке, откуда наблюдал за первым стартом с «Восточного» расписывается на каске одного из строителей космодрома.

30. Опозоренный Штирлиц

С роботом Пушкиным мы на протяжении года встречались чуть ли не ежемесячно. Создатели механизм с лицом и бакенбардами поэта так радовались его умению говорить и вращать глазами, что возили его по городам на каждую выставку, подходящую по содержанию. Увидев его в первый раз, Путин удивился и даже пообщался с роботом, подарив всем заголовок «Путин пообщался с Пушкиным». Но в дальнейшем от диалога с классиком воздерживался.

Микровыставки достижений, которые разворачиваются в кулуарах перед совещаниями или форумами, — интереснейшее зрелище. Президенту же показывают все самое интересное, ну и журналистам заодно, чтобы знали, о чем писать.

В Туле, пользуясь случаем, я подошел к самому главному начальнику атомного института, он в числе прочих перед совещанием готовился представлять Путину свои волшебные разработки, разные синхрофазатроны на жидких стульях, которые улучшат нашу жизнь до невообразимого. И задал ему главный вопрос современности:
— Когда вы уже сделаете нормальную батарейку для телефона?

Он посмотрел на меня грустными глазами и печально ответил:
— Никогда! Атомную батарейку мы вам дать не можем, потому что человек глуп и небрежен и тут же убьет нашу планету. А все остальные технологические ресурсы в этом направлении исчерпаны, нужен принципиальный прорыв, которого пока не видно.

С тех прошло много лет, но ничего так и не изменилось.

В Ижевске на заводе концерна «Калашников» всеми традиционно овладевает милитаристский восторг. А как удержаться, если перед тобой выложены все самые-самые модели автоматов-пулеметов-и-чего-только-нет и все это можно трогать. Даже самые тихие барышни начинают вдруг позировать с автоматом наперевес.

Мне там дали порулить гусеничным роботом-аватаром. Ты им с пульта управляешь, а он действует. А через год смотрю новости – мой знакомый робот ползет по пересеченной местности, и диктор сообщает, что он «отлично зарекомендовал себя в Сирии».

Самая закрытая выставка – перед коллегией ФСБ на Лубянке. Те, кто туда попадал в первый раз, с удивлением шли мимо стендов, закрытых тканью.

— А нам не покажут выставку?
— Вам нет, не положено. Только президенту.

На экспозиции в «Ленрезерве» к годовщине 75-летия снятия блокады была такая выставка, что все ходили раскрыв рот. В какой-то момент дошли до уголка подполковника Азизяна, собравшего все имеющее отношение к средствам связи, записи и передаче звука во времена Второй мировой. Посмотрели на рацию немецких диверсантов (12 кг в вещмешке без допэлементов питания!), на электропатефон, которым немцы снабжали свой офицерский корпус для развлечения (пока не поняли, что розетку для зарядки на наших просторах им нихт найти), на ящик для содержания четырех голубей для голубиной посты ВМФ США (с настоящей калькой и даже карандашом в комплекте).

И дошли до радиоприемника Штирлица на стенде подполковника Азизяна.

— Помните, он в фильме все его крутит? Ну как?! Как можно было дать ему вот эту дребедень?! – ударил по крышке приемника подполковник. — 250 рейхсмарок, дешевка, примитив! А он оберштумбанфюрер! Солидный человек! Вот аппарат, который должен был быть у Штирлица, — удар по соседней крышке. — «Телефункен 800», с выдвижной шкалой настройки, 1200 марок! Выставили человека не пойми кем!

Тут один из коллег совершил роковую ошибку: спросили про средства связи в вышедшем тогда фильме «Т-34», чем привел энтузиаста в полную ярость. Еле ушли живыми. Путин на этом стенде тоже долго простоял, слушал про Штирлица.

Путин и радиоприемник Штирлица — вон тот, желтый в правом нижнем углу — на выставке в «Ленрезерве»

Конец истории

Лучший момент любой командировки — самолет бьется шасси о полосу «Внуково-2», пилот включает реверс, и спинки всех незанятых кресел в салоне разом падают вперед. Это очень похоже на поваленный ураганом лес.

Если не придержать лежащие на сиденье вещи, они тоже полетят вперед. И если кто-то проспал, то под ногами в сторону стюардессы промчится бутылка с водой или даже чей-то телефон. Но обычно в момент касания все автоматически кладут руку на сумку рядом с собой, а ногой упираются в стойку переднего кресла.

Самолет катится к стоянке, стюардесса скороговоркой выдает прощальные благодарности, начинают пищать и звонить поймавшие сеть телефоны. Мы вернулись из очередной командировки, из которых и состоит жизнь кремлевского пула. За окном, если повезло, ночь. Если не повезло – раннее утро.

Из любопытства пытался посчитать – сколько я налетал за девять лет в пуле? Получилось существенно больше тысячи взлетов и посадок. При графике 2-3 командировки в неделю с перелетами из города в город самолет становится привычным как трамвай. Сел, заснул, полетели.

После приземления во «Внуково-2» остается только, спустившись по трапу, увернуться от подъезжающих к борту машин пассажиров первого салона, пройти пятьсот метров до КПП на Киевском шоссе и сесть в такси. Если, конечно, таксист не перепутал и не уехал в обычное «Внуково» или если их не разогнали гаишники, освобождая трассу для кортежа.

Так заканчивается любая командировка в пуле.

Этим и стоит закончить рассказывать про работу в пуле.

Вот он, только что приземлившийся борт Специального летного отряда «Россия», стоит перед правительственным терминалом, высаживая вернувшихся из командировки. Уже не помню, рассвет это или закат, но ситуация абсолютно типичная.

 

Источник:  https://cont.ws/@KGB/1948870