Вячеслав Кондратьев.Великая Парагвайская война 1864-1870.Упущенный шанс

Сразу после падения Курузу парагвайцы начали спешно возводить в трех километрах к
северу новые укрепления, получившие название линии Курупаити. Эта позиция была
очень удачной, поскольку одним флангом она упиралась в реку Парагвай, а другим – в
широкую лагуну Мендес, за которой простирались обширные и труднопроходимые
болота. Таким образом, обход с флангов становился, по меньшей мере, проблематичным,
а скорее всего – невозможным.
Под руководством строителей Умаиты – англичанина Джорджа Томпсона и австрийца
Франца Моргенштерна – всего за две недели был сооружен мощный рубеж обороны. Он
состоял из трехметрового земляного вала с почти отвесным внешним скатом и
примыкавшего к нему рва глубиной два метра. Дно рва было утыкано заостренными
кольями, а перед ним устроены засеки. На широком гребне вала сделали укрепленный
бревнами бруствер для стрелков и артиллерийские площадки. На них с равными
промежутками водрузили 52 орудия, доставленных из Умаиты, а за валом отрыли
цепочку блиндажей.
Примерно в сотне метров перед рвом выкопали передовую траншею для стрелков с
дальнобойными нарезными ружьями, которые должны были обстреливать вражеских
солдат на подходе, а потом быстро отойти.
Длина вала составляла более двух километров, из которых лишь относительно узкий
прилегающий к реке участок имел перед собой болотистое поле, а на остальном
протяжении дополнительную защиту обеспечивала лагуна Мендес. Укрепления строили
примерно 5000 солдат, которым и предстояло их защищать, под командованием
полковника Хосе Эдвиго Диаса.
Тем временем войска коалиции получили значительное пополнение. В захваченный форт
Курузу прибыли на транспортных судах 9000 аргентинских солдат. Таким образом,
численность союзной армии на этом участке фронта достигла 17 000 человек, а
аргентинский контингент стал в ней преобладающим.Зная из разведсводок, что парагвайская армия в Курупаити примерно втрое меньше,
союзники запланировали в ближайшее время решительным ударом при огневой
поддержке флота прорвать «линию Диаса».
Но перед этим случилось неожиданное: 10 сентября в Туюти прибыл парламентер от
Лопеса с личным посланием президенту Митре, в котором парагвайский диктатор
предложил встретиться на нейтральной полосе для переговоров о мире. Удивленный
Митре немедленно сообщил об этом Флоресу и Озорио.
Флорес заинтересовался предложением, заявив: «По крайней мере, мы узнаем, чего
хочет Лопес и на что он готов пойти ради прекращения войны». У бразильского главкома
на этот счет было иное мнение. Он не захотел лично встречаться с Лопесом, но поручил
присутствовать на переговорах своему подчиненному, генералу Полидоро да Фонсека.Беседа под пальмами президентов Лопеса и Митре. Их сопровождающие стоят
поодаль, слева – аргентинцы, справа – парагвайцы

Полидоро в свою очередь раздраженно заявил, что он прибыл в Парагвай, чтобы воевать,
а не вести с врагом никчемные беседы, но дисциплина вынуждает его подчиниться
приказу. Узнав реакцию союзников, Митре согласился на рандеву. В ответном письме он
предложил парагвайскому лидеру встретиться в 9 часов утра следующего дня в
пальмовой роще на Ятаити Кора.
В назначенный час три президента и бразильский генерал прискакали на лошадях в
сопровождении небольших эскортов на встречу, которая могла изменить ход истории
Южной Америки. Все были в военной форме, однако Лопес поверх колета накинул
пончо, так как маршальское обмундирование ему еще не сшили, а вести переговоры в
полковничьем мундире он счел ниже своего достоинства.
Встреча началась со скандала. Полидоро отказался даже приблизиться к Лопесу и
приветствовать его в соответствии с этикетом. Он остановил коня примерно в десяти
метрах от парагвайского лидера и далее все время держался на этой дистанции, как бы
демонстрируя свою непричастность к происходящему.
А Флоресу сразу было заявлено, что, поскольку в президентское кресло его посадили
бразильские интервенты, то говорить с ним не о чем. От этих, в общем-то, справедливых
слов уругваец рассвирепел. Едва сдержавшись, чтобы не ответить грубостью, он
хлестнул коня и отъехал в сторону, присоединившись к Полидоро. Лопес и Митре
остались наедине. Очевидно, этого Лопес и добивался, в оскорбительной форме отшив
Флореса.
Поскольку маршал не вел дневников и не дожил до мемуаров, о содержании дальнейшей
беседы с глазу на глаз мы знаем только из воспоминаний главы Аргентины. Неизвестно,
насколько им можно доверять, но, так как другие источники отсутствуют, придется
излагать ход разговора по сохранившемуся свидетельству.
Прогуливаясь среди деревьев, два президента оживленно беседовали около часа, так и
не присев на подвезенные для них стулья и не притронувшись к расставленным на столе

напиткам. Лопес изо всех сил пытался убедить Митре в том, что врагом Парагвая

является только Бразилия, а его конфликт с Аргентиной – печальное недоразумение,
которое надо немедленно прекратить. Митре отвечал, что он связан договором,
запрещающим заключать сепаратный мир, а нарушение взятых на себя обязательств он
считает бесчестьем и никак не может на это пойти.
Тогда Лопес спросил: на каких условиях союзники согласились бы остановить войну и
вывести войска. Узнав, что главным условием является его отставка и выезд из страны,
Лопес резко ответил, что это требование невыполнимо. Он скорее умрет, чем отдаст
власть, которой его удостоил парагвайский народ.
Митре сказал, что он не вправе делать какие-то иные предложения или идти на уступки
в этом вопросе, который четко и недвусмысленно прописан в договоре Тройственного
альянса. После долгой паузы Лопес произнес, что, если так, то продолжение
переговоров не имеет смысла. Аргентинскому президенту не оставалось ничего иного,
кроме как согласиться. Уговаривать собеседника принять ультиматум он не стал, поняв,
что это бесполезно.
На прощание Лопес угостил Митре сигарой, от которой тот не отказался. Пожав друг
другу руки, переговорщики разъехались. Митре, Флорес, Полидоро и сопровождавшие их
кавалеристы ускакали в Туюти, а Лопес с эскортом – в его новый полевой лагерь Пасо
Пуку, разбитый в апельсиновой роще на холме к юго-востоку от Умаиты.
Можно только гадать, о чем думал парагвайский диктатор, приглашая аргентинского
президента на переговоры. Вряд ли он был настолько наивен, чтобы всерьез надеяться
уговорить Митре в одностороннем порядке выйти из войны, предав союзников и
разорвав союзный договор. Тем более что Лопес ничего не предложил, да и не мог
предложить взамен. Быть может, разговор велся и на какие-то иные темы, о которых
Митре решил умолчать, но этого мы уже никогда не узнаем.
Также может быть, Лопес просто намеревался выяснить – готовы ли союзники пойти на
уступки и отказаться от каких-либо условий, сформулированных в договоре о создании
тройственного альянса.Впрочем, некоторые историки предполагают, что маршал хотел лишь оттянуть время,
чтобы его солдаты успели достроить линию Курупаити. Но в таком случае непонятно,
почему Лопес так быстро прервал диалог, а не попросил дать ему срок на обдумывание
ультиматума.
Как бы там ни было, а своим категорическим отказом уйти в отставку диктатор
однозначно дал понять, что для него президентский пост дороже не только жизней его
сограждан, но даже собственной жизни, и что за сохранение власти он намерен драться
до последней возможности. А возможности у него имелись – народ Парагвая по-
прежнему был ему верен, покорен и готов стоять до конца.

Источник:Книга