Дмитрий Верхотуров.Россия против НАТО.Пушки не долларами заряжают

В большой войне исключительную роль играет экономика,
обеспечивающая огромные армии всем необходимым для жизни и боя.
Роль ее самым наглядным образом демонстрирует опыт Первой и
Второй мировых войн, в которых страны, потерпевшие поражение,
имели куда более слабую экономику, нежели страны-победители. И
капитулировали, лишившись всего военно-промышленного
потенциала.
Возможности экономики полностью определяют характер любой
затяжной войны, поскольку от того, какой объем производства
вооружений, боеприпасов, снаряжения, средств транспорта,
продовольствия может быть развит, решающим образом зависит то,
как долго страна может вести крупномасштабную войну. Имеет
значение и экономика военных блоков. Если воюющая страна имеет
союзника, готового предоставить огромное количество сырья и
промышленных продуктов, то у нее есть шансы выстоять в затяжной
войне.
Интересно отметить, что эту аксиому, имевшую первоочередное
значение для всех военных приготовлений в течение XX века, сегодня
почти не рассматривают в рамках военного анализа и прогнозов. С
одной стороны, это связано с тем, что все войны, которые велись за
последние 25 лет, были войнами региональными и локальными, со
сравнительно небольшим напряжением сил даже если речь шла о
крупнейших армиях мира. Насколько можно судить, во время войны в
Ираке в 2003 году страны НАТО не проводили ничего похожего на
мобилизацию промышленности и воевали, опираясь на запасы
вооружений и боеприпасов, накопленных в мирное время. С другой
стороны, это было связано с тем, что крупнейшие производители
вооружений в мире имеют большие поставки на экспорт, то есть
производят больше, чем существует потребность их собственных
армий. Это позволяет без проведения мобилизаций усиливать
снабжение войск за счет передачи вооружений и боеприпасов,
произведенных для исполнения экспортных контрактов. Таким
образом, к примеру, поступили на Украине, когда ВСУ получилавооружение и технику, выпущенную на экспорт, для войны против
ДНР и ЛНР. Россия и основные страны НАТО — это крупные
экспортеры вооружений, так что у них существует некоторый резерв
военного производства, в мирное время задействованный для
выполнения экспортных поставок.
По этим причинам среди многочисленных работ по военному
анализу и прогнозу практически не встречается анализа мобилизации
экономики и возможностей, из этой мобилизации вытекающих.
Иногда, в пропагандистских целях, этот анализ заменяется
сравнением ВВП в долларах США. Но это смехотворный подход:
пушки ведь не долларами заряжают. Даже сравнение военных
бюджетов стран ничего не дает, если нет структуры расходов по
категориям, нет структуры цен на военную продукцию, без чего
доллары или рубли военного бюджета невозможно перевести в штуки,
боекомплекты и заправки, то есть оценить наступательные
возможности той или иной армии. Наконец, ни ВВП, ни военный
бюджет ничего не говорит о мобилизационных возможностях
экономики и ее способности производить для нужд войны.
Быстротечная война, вроде того, что было описано в первых
главах, бесспорно будет вестись ныне привычным методом, с
использованием имеющихся запасов. Но как только война свернет в
затяжную фазу, неизбежно встанет вопрос о мобилизации экономики.
По опыту Второй мировой войны, в мобилизованной на войну
экономике для военного производства использовалось около 50 % и
выше производства стали, 70–80 % производства цветных металлов,
30–40 % производства цемента. Но вообще, оценить общий объем
задействования промышленного производства на военные нужды
довольно трудно, даже имея довольно детальную статистику. Во-
первых, существовали разные системы учета расходования
материальных ресурсов. Например, в Германии, как можно судить по
книге генерал-майора Георга Томаса, материальные ресурсы, такие
как уголь, нефтепродукты, сталь, алюминий, медь, свинец, цинк,
никель, каучук, распределялись на контингенты Вермахта,
промышленности и других потребителей. Контингент, отведенный на
потребности Вермахта, главным образом шел на производство
вооружений, взрывчатых веществ и боеприпасов, хотя в нем, конечно,
была также определенная доля строительных работ и затрат на нихматериалов. В качестве примера можно привести немецкие укрытия
для подводных лодок, сооруженные во французских портах. Одно
такое сооружение требовало расхода 27 тысяч тонн стали, а всего их
было построено 17 с общим расходом 459 тысяч тонн стали. Это
примерно половина месячного производства стали в Германии в 1940
году. На строительство 12 заводов по производству синтетического
горючего, без чего немецкая армия и авиация не могли воевать, было
истрачено 2,4 млн. тонн стали.
В СССР материальные ресурсы во время войны распределялись
среди наркоматов, и наркоматы, ответственные за выпуск вооружений
и боеприпасов, расходовали их главным образом на эти цели. Во-
вторых, существовал расход материалов на производство
оборудования, необходимого для военного производства, на
восстановительные и ремонтные работы, который также косвенно
использовался в военных нуждах, но в статистике это, как правило, не
учитывалось. В особенности это касалось черных и цветных металлов.
По этой причине можно принять приблизительную оценку, что в
ходе войны на военные нужды расходуется порядка 50–60 % всех
производимых или получаемых извне материальных ресурсов.
Гражданское производство обрезается по самому минимуму
потребностей, а в наиболее напряженные моменты временно
лишается даже этих минимальных поставок.
Однако, вряд ли применение одного только этого коэффициента
будет достаточно для определения мобилизационных возможностей
экономики во время войны. К тому же, он не слишком удобен для
оценки потребностей. Есть и другой путь. Существует определенное
соотношение между численностью войск и расходом на их
вооружение и оснащение материальных ресурсов. Можно говорить об
удельном расходе на одного солдата, из чего можно определить,
сколько ресурсов надо потратить на снаряжение армии и ведение
войны. Так, если принять, что за время войны в СССР было
израсходовано на производство вооружения и боеприпасов около
20 млн. тонн стали, а в армию было мобилизовано 34,5 млн. человек в
общей массе, то удельный расход составил 580 кг стали на солдата за
всю войну или по 145 кг в год. Для сравнения в 1940 году
производство стали на душу населения составляло 94 кг.То есть, война предъявляет довольно высокие требования и вообще
является делом материалоемким. Металлоемкость современной
российской армии резко выросла по сравнению с Красной армией
времен Великой Отечественной войны. Если мы возьмем штат
мотострелковой дивизии образца августа 1941 года и подсчитаем
массу положенного ей вооружения и техники (645,1 тонны в сумме) и
поделим на штатную численность 11447 человек, то получится
металлоемкость 57 кг на человека. Это без учета боекомплекта.
Современная мотострелковая бригада российской армии имеет
куда более мощное вооружение и куда более лучше оснащение боевой
техникой. Общий вес его составляет 7613 тонн без учета
боекомплекта, и если это разделить на 4500 человек, то получится 1,6
тонн на человека. Разница более чем ощутима. Рост металлоемкости
составил 28 раз по сравнению к положению во время Великой
Отечественной войны, и это только по вооружению и технике без
боекомплекта.
Подобные подсчеты выполнить весьма трудно, как по причине
нехватки исходных данных, так и по причине некоторой
неопределенности структуры современной российской армии, в
которой, как уже говорилось выше, принят принцип модульной
организации, так что соединения могут создаваться самого разного
состава и вооружения. Но даже приведенное выше грубое и весьма
приблизительное сравнение показывает огромную разницу.
Ориентировочно можно принять, что годовой расход стали на одного
бойца в гипотетической войне будет в 25–30 раз превышать расход ее
во время Великой Отечественной войны, и достигать 3,6–4,3 тонн на
человека в год, по вооружению и боеприпасам вместе. Эту цифру
можно принять в качестве отправной для оценки мобилизационных
возможностей экономик потенциальных противник, принимая
удельный расход стали на одного солдата в России и в странах НАТО
примерно равным.
Вроде бы и не так много. Но это только на первый взгляд, до того,
как начался пересчет в масштабы крупных армий. Так, армия в
условный миллион человек потребует уже 3,6–4,3 млн. тонн стали в
год, а армия, сопоставимая с Красной Армией во время Великой
Отечественной войны по численности — 11 млн. человек, потребуетуже до 47,3 млн. тонн стали в год, что составляет уже 66,9 % выплавки
стали в России по уровню 2014 года.
Отсюда следует уже весьма важный вывод с точки зрения
стратегии большой войны. Возможности российской черной
металлургии, если они будут удерживать во время войны уровень
производства в объеме выпуска стали в 2014 году, позволяют
вооружить и оснастить по современным требованиям армию порядка
8-10 млн. человек, при нормальном для большой войны расходе 50 %
выплавки стали на военное производство.
Тогда каковы будут военно-хозяйственные возможности НАТО?
Если принять для подсчета тот же самый коэффициент годового
расхода стали на армию в условный миллион человек в 4,3 млн. тонн,
то НАТО может теоретически вооружить и оснастить армию в 30 млн.
человек. Потому что суммарная выплавка стали в Евросоюзе и США
достигает 257,5 млн. тонн.
Итак, настало время составить сопоставительную таблицу
экономического потенциала России и НАТО в гипотетической
затяжной войне. В нее будут внесены основные виды промышленных
продуктов, от которых в решающей степени зависит производство
вооружений и боеприпасов. Данные взяты за 2013–2014 годы.
* По мощности заводов
** В европейской статистике учитывается потреблениеСерная кислота и аммиак внесены в таблицу потому, что от них в
решающей степени зависит производство взрывчатых веществ и
боеприпасов, без которых войну вести нельзя. По советскому опыту
Великой Отечественной войны, на боеприпасы расходовалось 90–92 %
азотной и 45–50 % серной кислоты от их годового объема
производства. В опубликованной статистике трудно найти данные о
производстве азотной кислоты, но, поскольку она производится
главным образом методом окисления аммиака, то объем аммиачного
производства позволяет судить о возможностях выпуска азотной
кислоты.
Из этой таблицы довольно наглядно видно, что НАТО в целом
существенно превосходит Россию по объему производства основной
промышленной продукции. По стали в 3,6 раза, по алюминию в 2
раза. В особенности сильное отставание по производству серной
кислоты, пластмасс и синтетического волокна. Только по добыче
нефти и газа Россия стоит примерно на одном уровне с НАТО, и тут
надо учитывать, что Европа покрывает свои потребности в газе
собственной добычей только на 33 %, а остальное — импорт, в том
числе из России.
Уголь, ранее занимавший очень важное место в военной
экономике, как главный источник топлива, а также сырья для
химического производства, выработки пластмасс, синтетического
каучука и синтетического топлива, в этой таблице не учитывается.
Технологически уголь давно заменен на нефть и газ, в особенности на
газ, который стал основным топливом для тепловых электростанций,
основным сырьем для производства пластмасс, аммиака,
синтетического каучука и продуктов органического синтеза, имеющих
большое значение для военного производства. Но в случае затяжной
войны уголь, конечно, вернет себе некоторые позиции важного сырья,
хотя и не сразу, поскольку переход на него требует времени и
капитальных затрат.
У экономической структуры НАТО, если рассматривать ее в
военно-хозяйственном ракурсе, есть как сильные, так и слабые
стороны. Слабая сторона состоит в острой нехватке природного газа.
В случае войны, импорт газа из России будет, конечно, невозможен и
дефицит только усугубится. Это потенциально ведет к следующим
последствиям. Во-первых, нехватка электроэнергии. Во-вторых,нехватка сырья для производства пластмасс и аммиака, который
является важнейшим полупродуктом для получения азотной кислоты,
которая в свою очередь нужна для производства всех типов порохов и
взрывчатых веществ.
Потому-то в Европе с такой силой упирают на развитие
возобновляемой «зеленой» энергетики и строят многочисленные
ветровые и приливные электростанции. В России в последнее время
появилась мода смеяться над этими европейскими усилиями в
области ветрогенерации, только этот смех глупый. Дело в том, что
изначально ветрогенерация появилась в Европе еще во время Первой
мировой войны и служила мерой по энергоснабжению в условиях
острейшей нехватки угля. Во время Первой мировой войны экспорт
угля из Великобритании и Бельгии был прекращен по причине боевых
действий на суше и на море, потому многие страны, как Дания,
остались без топлива. Именно в Дании первыми стали в заметных
масштабах строить ветряки. В Германии под конец войны, когда
дефицит угля стал весьма ощутим, также прибегли к использованию
ветрогенерации, особенно для снабжения мелких и разрозненных
потребителей, таких, как мельницы. Дефицит угля угрожал сократить
помол зерна и выпечку хлеба, что для голодающей Германии было
большой угрозой.
Нечто подобное происходит в Европе и сейчас, и за счет
усиленного развития возобновляемых источников энергии
Еврокомиссия по энергетике пытается сократить зависимость от
импорта газа. Эта мера имеет в том числе и военно-хозяйственное
значение.
Но все равно остаются значительные потребности в газе для нужд
отопления и для нужд химической промышленности. Если в сфере
химии европейские компании выносили производство за пределы
Европы, поближе к источникам газа, а также закупали большой объем
продукции органического синтеза и того же аммиака (одно из
ключевых мест в этой сфере заняли страны арабские страны
Персидского залива, обладающие огромными запасами газа), то вот
потребности в отоплении так вынести было нельзя. Отсюда и
возникла политика усиления импорта газа из США. Над эпопеей
сланцевого газа в России также многие смеются, не замечая того, что
переориентация европейского газа рынка на американские поставкиимеет большое военно-хозяйственное значение. В случае большой
войны США сумеют покрыть потребности Европы своим газом, а
также будут усиливать импорт газа из стран Персидского залива.
Слабое место европейской экономики состоит и в том, что она
зависит от ввоза важнейшего промышленного сырья: нефти, железной
руды, бокситов, которые европейские транснациональные компании
свозят со всего мира. Это означает, что промышленное производство в
Европе во время большой войны будет, так же, как и во Вторую
мировую войну, радикально зависеть от морских грузоперевозок.
Но это же и сильная сторона экономики стран НАТО. За счет того,
что США на море обладает превосходством и может оборонять
обширные морские акватории для защиты торгового судоходства,
страны НАТО могут использовать ресурсы большей части мира, в
особенности Австралии, Латинской Америки и Африки (в которой
бурно развивается промышленное производство на американские и
европейские инвестиции). Помимо этого, США и сами по себе
обладают крупными запасами полезных ископаемых, значительная
часть из которых сознательно держится в резерве.
Некоторые европейские страны, такие как Германия и Франция, а
также США держат ключевые позиции в сфере производства
разнообразного промышленного оборудования. Так что, имея сырье со
всего света и мощный промышленный комплекс, производящий
оборудование, страны НАТО в случае затяжной войны могут
достаточно быстро и существенно нарастить промышленное
производство, сформировать и вооружить весьма большие армии и
просто задавить числом и превосходством в вооружениях.
Это только то, что касается собственного военно-промышленного
потенциала стран НАТО. Но в военно-хозяйственном балансе Третьей
мировой войны решающую роль будет играть позиция Китая, который
за последние два десятилетия превратился в колоссальную по
мощности «фабрику мира». Достаточно сказать, что Китай в 2014
году произвел 823 млн. тонн стали, добыл 134,5 млрд. кубометров газа
и 3,8 млрд. тонн угля, выпустил 2,4 млрд. тонн цемента, 69,5 млн.
тонн пластмасс, и так далее. Военно-хозяйственные возможности
Китая таковы, что, к примеру, собственным производством стали он
может вооружить и оснастить армию в 95 млн. человек или примерно
треть своего общего мобилизационного контингента. При желании,Китай может вести войну с Россией и НАТО, вместе взятыми, в
течение весьма длительного времени.
Такого объема производства, даже с учетом некоторого его
сокращения из-за неизбежного в случае большой войны сокращения
импорта сырья и нефти из других стран, Китаю вполне хватит для
оказания экономической помощи любой из сторон по выбору. Та
сторона, которая будет пользоваться китайской поддержкой,
определенно одержит победу в мировой войне.
Из всего сказанного можно сделать такой общий вывод. Военно-
хозяйственных ресурсов противоборствующих сторон вполне
достаточно, чтобы перевести быстротечную военную кампанию в
многолетнюю, затяжную мировую войну, со всем напряжением сил, с
участием многомиллионных, очень хорошо, по сравнению со Второй
мировой войной, механизированными и автомобилизованных армий.
Сейчас о такой возможности говорят мало и по большей частности
вероятность Третьей мировой войны даже отрицается большинством
военных аналитиков (исходящих прежде всего из чрезмерно
преувеличенной разрушительной мощи ядерного оружия, которое,
мол, уничтожит все человечество). Эта ситуация сильно напоминает
положение перед Первой мировой войной, когда никто в генеральных
штабах не чаял, что война превратится в долгую, упорную и
изнурительную окопную мясорубку. Все готовили планы блицкригов,
прорывов, охватов и принуждения маневром противника к
капитуляции. Но все эти планы пошли прахом. Да и во Второй
мировой войне вряд ли гитлеровские генералы всерьез полагали, что
им предстоит столь долгая, упорная и напряженная война, какая она
стала на деле. Им также война мыслилась как череда молниеносных и
сокрушительных ударов. За свою ошибку они, как и вся Германия,
очень дорого поплатились. Да и в СССР также руководство оказалось
захвачено врасплох столь непредставимо огромным масштабом
войны, разрушений, потерь и степени необходимого напряжения, хотя
к вероятности затяжной и долгой войны советское руководство
относилось гораздо более серьезно.
Если выучить этот урок военной истории, то надо отдавать
вероятности большой и затяжной войны должное. И проводить к ней
необходимую подготовку, поскольку увлечение быстротечными
локальными войнами может слишком дорого обойтись.

Просторы уже не защищают

Россию трудно удивить затяжной войной против превосходящего
противника. Если посмотреть военную историю, то в ней почти все
войны были именно такими. В известном смысле даже сформировался
стереотип о выгодности затяжной войны, если наседает
превосходящий противник. Мол, достаточно заманить его поглубже в
необозримые российские просторы, чтобы он измотал свои силы,
растратил свои ресурсы, растянул коммуникации, а потом покрепче
ударить и обратить его в бегство.
Однако, если внимательно рассмотреть историю Великой
Отечественной войны, то становится очевидно, что уже тогда этот
стереотип, во многом оправдывающий отступления первого периода
войны, переставал работать. Для армии с достаточной степенью
моторизации становятся преодолимыми, хотя и с трудом, даже
российские просторы с дорогами, больше предназначенными для
уничтожения бронетехники и живой силы противника, чем для
движения. Немецкая армия сумела прорваться до Волги и Северного
Кавказа, и в этот напряженнейший момент вышел знаменитый приказ
№ 227 от 28 июля 1942 года, озаглавленный кратко и выразительно:
«Ни шагу назад!».
Надо сказать, что к моменту начала битвы за Сталинград,
Советский Союз весьма близко оказался от полного поражения.
Хватка немецкой армии сжималась вокруг нефти — главного военного
ресурса Второй мировой войны. Они были очень близки к тому, чтобы
лишить Красную Армию нефтепродуктов. Прорыв к Волге и Кавказу
блокировал перевозки нефти из Баку, дававшем основной объем сырья
для производства нефтепродуктов. Нефть в 1942 году везли из Баку по
морю в Красноводск (ныне Туркменбаши), там перегружали в
железнодорожные цистерны и везли по железной дороге кружным
путем через всю Среднюю Азию и Урал на нефтеперерабатывающие
заводы в Поволжье. Немецкий удар на Сталинград был явно нацелен
на то, чтобы овладеть еще двумя крупными районами нефтедобычи в
Башкирии и на Эмбе в Казахстане, а также оставшимися
нефтеперерабатывающими заводами. За Волгой также находилсяМагнитогорский металлургический комбинат — один из двух
оставшихся крупных комбинатов, крупный узел военного
производства в Челябинске и в Свердловске. Если бы немцы сумели
добраться до Южного Урала, то полное поражение Красной Армии
было бы неминуемым. Именно поэтому приказ «Ни шагу назад!» был
так категоричен.
В вероятной затяжной войне, в которой многомилионные армии
будут куда более мобильными, чем немецкая армия, по причине
огромного автопарка, доступного для мобилизации на военные
нужды, а также мощной автомобильной промышленности, районы
размещения основного военного производства в России: Поволжья,
Урала и Западной Сибири, будут достижимы для противника в куда
большей степени. Так же, как и во Великой Отечественной войне,
основные стратегические замыслы противника по поводу ведения
большой войны будут определяться экономической географией России
и стремлением захватить ядро военно-промышленного комплекса.
Захватить его означает одержать победу в войне.
Если армии НАТО вырастут в ходе мобилизации и доведут боевой
численность действующих сил хотя бы до уровня 5–6 млн. человек, то
с учетом значительно возросшей мобильности они смогут развернуть
наступательные операции сразу на двух направлениях. Первое
направление — из Прибалтики, Польши и Украины в восточном
направлении на Москву, и далее в Поволжье. Это направление
достаточно подробно рассматривалось в предыдущих главах. Второе
направление — из Афганистана на север, в страны Центральной Азии
и далее на Южный Урал. От Кабула до Екатеринбурга — 2700 км.
Это направление только выглядит стратегически невыгодным, хотя
на деле у него есть целый ряд преимуществ для войск НАТО. Во-
первых, природно-климатические условия региона: пустыни и степи,
гораздо более привычны для армии США, последние 25 лет воевавшей
преимущественно в пустынных странах, чем лесистые и болотистые
районы западных регионов России. В пустыни и в степях им проще
реализовать свое техническое преимущество по примеру войны в
Ираке в 2003 году.
Во-вторых, на этом направлении нет крупных и хорошо
оснащенных войсковых группировок. Армии стран-союзников России
по ОДКБ, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана весьмамалочисленны и довольно плохо вооружены, если сравнивать их с
армиями НАТО. У России также в Центральном военном округе,
приходящемся на Поволжье, Урал и Сибирь, войск также
сравнительно немного, к тому же эти войска являются резервом
усиления сил, действующих на западном направлении.
В-третьих, на этом направлении нет удобных рубежей для
обороны, и весьма слабо развита военная инфраструктура,
обеспечивающая действия войск. В необозримых казахстанских
степях легко наступать и маневрировать, но очень трудно обороняться
и контратаковать. Для сражения на равных в этом регионе должны
быть крупные танковые и механизированные силы.
В-четвертых, на этом направлении НАТО благоприятствует
политическая обстановка. Две страны из пяти стран Центральной
Азии: Туркменистан и Узбекистан, фактически не являются
союзниками России (хотя Туркменистан совсем недавно подписал
соглашение о стратегическом партнерстве). Туркменистан в силу
своего нейтрального статуса, выбранного еще покойным
Туркменбаши, а Узбекистан в силу своей политики и интересов, ради
которых страна покинула ОДКБ. Перед НАТО, и США в первую
очередь, возникает возможность политическими методами, впрочем,
не исключая и грубого нажима, склонить эти страны на свою сторону
и использовать их инфраструктуру, в первую очередь крупные
авиабазы и железные дороги, для развертывания своей группировки
войск. Если это получится, и группировка НАТО будет развернута на
западе Узбекистана и Туркменистана, то расстояние до Екатеринбурга
сокращается до 1370 км, а до Самары — 1040 км, и возникает
возможность нанесения встречных ударов из Восточной Европы и из
Центральной Азии с соединением сил на Волге.
Афганистан, в котором США занимают девять авиабаз, включая и
крупнейшие: Кэмп-Дуайт под Кандагаром, Баграм под Кабулом и
Шинданд под Гератом, выступает тыловой базой для развертывания и
снабжения наступающей группировки. Американская армия за 15 лет
войны в Афганистане хорошо освоила все виды транспорта:
воздушное сообщение, автомобильный маршрут из Пакистана, а
также железнодорожный маршрут из Узбекистана на север
Афганистана.Талибы не станут препятствием для войск НАТО, и потому, что
руководство «Талибана» контролируется в основном Пакистаном, и
потому, что сравнительно немногочисленные талибские отряды,
вопреки многочисленным разговорам, не смогли нанести
американскому контингенту сколько-нибудь существенных военных
потерь. Они не были противником для американцев, даже тогда, когда
контингент составлял около 110 тысяч человек. Если же для
наступления в Центральной Азии будет развернута большая
группировка, в 1,5–2 млн. человек с полным оснащением
вооружением и техникой, то совершенно очевидно, что любые
талибские атаки будут для нее не более чем комариными укусами.
У Афганистана для войск НАТО есть еще одна существенная
сторона. Крупные авиабазы могут принимать стратегические
бомбардировщики, которые, в свою очередь, могут наносить удары
высокоточным оружием, например, крылатыми ракетами воздушного
базирования, по позициям РВСН на Урале и в Сибири. Боевого
радиуса бомбардировщиков В-1В и В-2 вполне достаточно, чтобы с
авиабаз в Афганистане подойти к позиционным районам РВСН на
дальность пуска крылатой ракеты. Таким образом, возникает
возможность частичного подавления российского стратегического
ядерного оружия. Нет нужды говорить, какое это имеет значение для
большой войны.
Таким образом, если рассматривать стратегическую ситуацию
возможной большой войны, то нужно сразу отметить, что
необозримые просторы на сей раз защитой не являются. Да, они будут
затруднять и замедлять действия войск НАТО, но не остановят их
полностью.
Еще один, крайне немаловажный момент в возможной большой
войне состоит в особенностях экономической географии России и
структуры российского газового комплекса, который дает топливо для
выработки примерно 70 % российской электроэнергии. Природный
газ в основном добывается в весьма ограниченном районе Ямало-
Ненецкого автономного округа, недалеко от побережья Обской губы.
Газ идет в основном на запад по системе магистральных
газопроводов. В 600 км от побережья Байдарацкой губы Карского моря
есть примечательное место, получившее местное название «Крест»:
недалеко от поселка Пангоды реку Правая Хетта пересекает сразу 17магистральных газопроводов, по которым идет почти весь добытый на
Уренгое, Медвежьем и других крупных месторождениях природный
газ. Помимо этого, районы газодобычи постепенно сдвигаются к
морю. Началось масштабное освоение самого полуострова Ямал,
строится газопровод Ухта-Торжок-2, который уже до 2020 года должен
стать главной в России газовой магистралью. Он пролегает
значительно ближе к морю, чем существующая система газопроводов.
Нетрудно понять, что при поражении этого сосредоточения
магистральных газопроводов крылатыми ракетами или ядерными
боеголовками, можно лишить российскую энергетику основного
объема топлива. Это неминуемое военно-хозяйственное поражение,
поскольку имеющиеся угольные и атомные электростанции
потребления энергии не покроют, а также военная промышленность
лишится сырья для производства взрывчатых веществ. Природный газ
можно заменить в этом важнейшем для войны производстве газом,
получаемым из угля, но это требует строительства шахт, увеличения
добычи, строительства крупных и капиталоемких установок, что
быстро, конечно, не сделаешь.
Итак, для того, чтобы нанести российскому военному
производству очень тяжелый и непоправимый удар, американскому
флоту достаточно прорваться в Баренцево море, подтянуть туда
авианосцы и разбомбить газовые промыслы, газопроводы,
компрессорные станции. Когда рассматривался вариант быстротечной
войны для достижения чисто политических целей, вроде утверждения
в Москве «международно признанного» правительства, в таком ударе
не было особого смысла. Напротив, для НАТО было бы весьма важно
захватить российскую экономику целой, а в особенности
газодобывающую промышленность, чтобы сибирским газом снабжать
европейские страны и платить за него «справедливые цены». Но в
случае большой и затяжной войны, удар по газодобыче — это мера в
числе первоочередных, потому что он наносит опрокидывающий удар
по энергетике и, как следствие, по военному производству.
Раньше этот район не имел почти никакого прикрытия от удара с
воздуха, но в последние два года на Новой Земле развернуты
комплексы ПВО С-300 и на военном аэродроме Рогачево базируются
истребители-перехватчики МиГ-31. Раньше можно было ударить
нахрапом, но теперь такой номер не пройдет. Однако, ВМФ СШАмогут сосредоточить в Баренцевом море две или три авианосные
ударные группировки, чтобы уничтожить Северный флот (который
сам по себе представляет большую опасность как носитель основной
части ядерного оружия морского базирования) и газовые промыслы.
Это может быть очень ожесточенное, упорное морское сражение в
холодных водах Баренцева моря, которое будет и американскому
флоту стоить больших потерь в кораблях, самолетах и моряках, но все
же эффект от разрушения газодобывающей промышленности
Западной Сибири того определенно стоит.
На тот случай, если ракетный и авиационный удар из Баренцева
моря не получится, а продвижение наступающей из Центральной
Азии группировки будет слишком медленным, то у НАТО остается
возможность сжечь электронику, моторы и энергоснабжение
российской военной промышленности высотными ядерными
взрывами. В этом случае у России надежда будет только на китайскую
помощь.
Таким образом в большой и затяжной войне расстояния и
просторы уже не являются защитой, по крайней мере той части
России, в которой сосредоточена основная часть населения,
промышленного потенциала и военного производства. Вне зоны
боевых действий в этом случае останутся лишь регионы, лежащие
восточнее Енисея: Красноярский край, Иркутская область, Эвенкия и
Якутия. Там тоже есть крупные промышленные предприятия, в том
числе и военного назначения, энергетика этого региона основана на
местной гидроэнергии и угле, имеются колоссальные запасы
разнообразных полезных ископаемых. Однако, там находится лишь
небольшая часть российской военной промышленности и ее
мощностей явно не хватит для нужд сколько-нибудь большой армии,
не говоря уже о том, что будет полностью потеряно производство
целого ряда видов вооружений, боевой техники и боеприпасов.
Таким образом, если в большой и затяжной войне НАТО сумеет
захватить инициативу, то такая война, скорее всего, для России
окончится поражением. Для этого есть несколько факторов. Во-
первых, общий военно-хозяйственный перевес стран НАТО над
Россией, в сочетании с возможностью использовать сырьевые и
трудовые ресурсы больше чем половины мира. Во-вторых,
вытекающая из более сильной экономики возможность создать и

вооружить крупные армии, превосходящие по численности
российскую армию, даже после всеобщей мобилизации. В-третьих,
возможность уничтожения энергетической базы российской военной
промышленности ракетными и авиационными ударами по
газодобывающей промышленности в Западной Сибири, а также
электромагнитный удар по военной промышленности высотными
ядерными взрывами. В-четвертых, возможность крупными и хорошо
моторизованными группировками войск захватить основные районы
размещения военной промышленности в Поволжье и на Урале.
Если уповать на то, что есть в наличии, то затяжную войну можно
и проиграть со всеми вытекающими отсюда последствиями. И
необозримые просторы уже защитой не являются.
Чем дальше в лес, тем больше партизан
Судя по всему, победа НАТО в войне с Россией — это главный
страх, который существует среди российской общественности, во
всяком случае той ее части, которая интересуется оборонными
вопросами. У многих из нет-нет, да и мелькнет тень страха перед
поражением, а у некоторых страх этот стоит прямо и во весь рост.
Мне доводилось слышать рассказы о не только о том, что НАТО
разобьет Россию всего за несколько дней, но и о том, что Россия будет
наводнена всякими карательными отрядами и частными военными
корпорациями, что вся территория страны будет просматриваться
спутниками, а наемники будут быстро уничтожать любую базу, любой
центр сопротивления, который только обнаружат со спутников.
Конечно, партизаны, если и будут, то их будет мало, вооружены они
будут в лучшем случае дробовиками, разрозненное сопротивление
будет неэффективно… Во всей этой душещипательной картине лично
мне были непонятны не только явные тактические изъяны, но и общий
настрой упадничества и пораженчества, неявно, но весьма ощутимо
исходящий из того, что многочисленные вооруженные силы, гвардия,
полиция и прочие государственные службы со всем их вооружением в
один день подевались неведомо куда.
Итак, большая и затяжная война, как мы увидели выше, при
определенных условиях может для России пойти неудачно и быть
связанной с потерей Москвы и важных военно-промышленных
центров. Для НАТО захват Москвы и утверждение там
«международно признанного» правительства будет важнейшей
политической целью войны и в ее затяжном варианте.
В этом смысле можно рассмотреть совсем предполагаемый
вариант, вводимый, так сказать, аналитическим произволом, что
описанный в предыдущей главе вариант удара по России с двух
стратегических направлений увенчался успехом для войск НАТО,
Москва и важнейшие промышленные районы захвачены, в Москве
появилось приехавшее из Риги «демократическое» правительство, а

солдаты НАТО проводят парад на Красной площади.Что из этого следует?

Первое, что стоит сказать, что даже в таком
варианте захват Москвы вовсе не означает конец войны в ее
политическом смысле. Правительство и военное командование России
может перебраться в другой, гораздо более труднодоступный район, и
оттуда повести руководство вооруженной борьбой. В военной истории
такое случалось и не раз. К примеру, во время японо-китайской войны
1937–1945 года, китайское правительство не раз меняло столицу. Из
Нанкина, взятого японцами 13 декабря 1937 года, в Ханькоу, потом, в
октябре 1938 года, в Чунцин. В Чунцине столица пребывала всю
войну, и устояла в попытке японцев в июне 1943 года прорваться к
ней. В Европе целый ряд правительств во время войны вообще не
имел собственной территории и работал как правительства в
изгнании, в основном, в Лондоне. Среди них правительства Польши,
Чехословакии, Бельгии, Голландии, Норвегии. Эти правительства в
изгнании вели войну.
С политической точки зрения, пока правительство не объявило о
своей отставке и сложении полномочий, добровольно или под
давлением, оно существует и имеет все властные полномочия, даже
если оно не контролирует и квадратного метра своей страны. Как
показывает опыт Второй мировой войны, при содействии союзников,
даже правительства в изгнании много чего могут, и в состоянии,
например, формировать иной раз довольно крупные армии из своих
граждан, оказавшихся за пределами оккупированной родины. К
примеру, правительство Польши в изгнании при содействии СССР
сформировало к началу 1942 года польскую армию численностью в 96
тысяч человек. Другой такой пример «Сражающаяся Франция»
генерала Шарля де Голля, которая сформировала Свободную
французскую армию численностью 73,3 тысячи человек.
Так что наиболее вероятный вариант в таком, самом крайне
неблагоприятном развитии событий, состоит в том, что правительство
России эвакуируется из столицы, если ей будет всерьез угрожать
захват войсками противника, и продолжит руководить из другого
места на территории России. Руководство НАТО, конечно, утвердит у
власти подконтрольное себе, «демократическое» правительство,
скорее всего из каких-нибудь оппозиционеров, прошедших
соответствующий инструктаж. Но это будет означать лишь, что у
войны России и НАТО появится аспект гражданской войны. Это уже факт,

который не может не затронуть каждого гражданина России.
Существование двух правительств потребует от каждого
определиться, на чьей он стороне и чьи распоряжения он будет
исполнять. Из этого выбора следует также, чью сторону он должен
занять в вооруженном конфликте, присоединиться к отрядам, или же
поддержать борьбу другим способом.
Таким образом, в случае затяжной войны, если войска НАТО
займут Москву и там появится какие-то другое, послушное США
правительство России, это будет вовсе не победа. Это будет начало
гражданской войны в России, весьма вероятно жестокой, кровавой и
масштабной.
Второе. В затяжной войне, конечно, пройдет мобилизация и будут
созданы довольно многочисленные российские войска. Захват Москвы
вовсе не приведет к тому, что эти войска тут же распадутся и
разбегутся в разные стороны. Несколько факторов будут
препятствовать этому.
Во-первых, массовое дезертирство и распад войск происходит
тогда, когда солдатам непонятны и не близки цели войны. Это можно
хорошо видеть на примере распада русской армии в начале 1917 года.
В нашем же гипотетическом случае никаких проблем с целями войны
не возникает, поскольку они будут очевидны — чужаки пришли в
нашу страну, силой устанавливают в ней свои порядки и их надо
прогнать. Вдобавок к этому — оккупация многих районов, жертвы,
зверства, что только подпитывает ожесточение.
Во-вторых, «международно признанное» правительство,
приведенное к власти силой НАТО, не может не провести люстрацию.
Это не только самая большая, влажная мечта оппозиции, но и, в
некотором роде, политическая необходимость момента. Это связано и
с тем, что ключевые посты должны занять люди, которые полностью
подконтрольны руководству НАТО, и с тем, что раздача постов,
освобожденных люстрацией, будет чуть ли не единственным
способом привлечения сторонников. В таких условиях кадровым
военнослужащим российской армии, сотрудникам спецслужб, целому
ряду чиновников не светит ничего хорошего. Отказ от сопротивления
для них означает плен, издевательства, допросы, и долгое тюремное
заключение, если повезет. А могут и казнить. Пока же они при
оружии, в составе достаточно крупных отрядов или дажесохранивших боеспособность батальонов, бригад и может быть целых
армий, у них есть все аргументы к тому, чтобы продолжать войну, а
дальше — как получится.
В-третьих, от российской армии, гвардии и полиции, даже в случае
поражения и захвата войсками НАТО Москвы, могут остаться также
весьма крупные и многочисленные соединения. Причин тому может
быть множество: состояли в резерве, находились далеко от района
боевых действий, только были сформированы или переформированы.
В общем, это те части, которые не принимали участия в сражениях. К
тому же остается возможность формирования всякого рода
иррегулярных отрядов, как по приказу командования, так и в порядке
местной и частной инициативы.
Все это вместе говорит о том, что даже в случае захвата войсками
НАТО Москвы и важнейших промышленных районов, останется
политическая и командная структура, кадры офицеров и чиновников,
довольно значительные регулярные вооруженные силы с
возможностью набора иррегулярных отрядов, смотря по наличию
оружия. Война, таким образом, будет весьма далека от завершения и
перейдет в наиболее малоприятную для НАТО фазу партизанской
войны.
Партизанская война — это не просто действия небольших отрядов
партизан из местного населения. Этот стереотип, во многом
навязанный кинофильмами и книгами, далеко не верен. Партизаны,
как можно судить из опыта Второй мировой и Вьетнамской войн,
тоже представляют собой армию. В особенности, если это успешно
действующие партизаны.
Они отличаются от регулярной армии практически полным
отсутствием тяжелого вооружения: артиллерии, бронетехники,
авиации, что объясняется тем, что у партизан нет собственной
военной промышленности, которая их могла бы снабдить всем
необходимым. Потому в вооружении партизан преобладает наиболее
доступное вооружение: стрелковое оружие, пулеметы, иногда
минометы, мины и заряды взрывчатки. Его можно отбить у
противника, собрать на месте прошедших боев, получить по каналам
внешней помощи, иногда изготовить самостоятельно. Если мы
посмотрим на любую партизанскую армию, будь то белорусских или
украинских партизан времен Великой Отечественной войны, или же

вьетнамских партизан Вьетконга, то мы увидим эту общую для них
черту. Состав вооружения диктует и тактику: рейды, засады,
внезапные налеты, поскольку позиционный бой против численно
превосходящего противника, вооруженного танками и артиллерией,
для партизан окажется гибельным. Впрочем, партизаны могут
переходить к упорной обороне, но делают это в исключительных
случаях.
Но при этом партизаны вовсе не обязаны быть малочисленными.
Нередко партизанские армии насчитывали десятки и даже сотни
тысяч человек, партизанские отряды сводились в соединения,
эквивалентные полкам, бригадам, дивизиям, корпусам. Они могут
освобождать и оборонять от противника крупные районы, могут
проводить наступательные операции и взаимодействовать с
регулярными войсками. Грань между армией партизанской и
регулярной армией проходит по тылу и снабжению. Первые своего
тыла не имеют и вынуждены «встать на довольствие» к противнику, а
вторые имеют свой тыл, откуда получают необходимое для жизни и
боя. Регулярная часть, отрезанная от своего тыла, может временно
превратиться в партизанский отряд, а также партизанская армия,
получившая собственный тыл, довольно быстро превращается в
регулярную армию.
Потому оставшиеся части и соединения в нашем варианте
гипотетического поражения могут и довольно быстро перейти к

крупномасштабным партизанским действиям, все целиком или
частично.
Какова может быть стратегия подобной партизанской войны в
вышеописанных условиях затяжной войны? Думается, что она будет с
одной стороны похожа на действия партизан времен Великой
Отечественной войны, и главной целью атак станут коммуникации, а с
другой стороны — она будет иметь много черт весьма интересной
китайской тактики, примененной Компартией Китая в борьбе с
японцами. Это стратегия освобожденных районов.
Во время наступления японской армии в начале войны, то есть в
конце 1937 — начале 1938 года, руководство КПК направляло свои
силы в тылы японской армии. Китай — страна большая, и даже
японской армии не хватало сил, чтобы установить нормальный
военный контроль над всей захваченной территорией. Японская армия

уверенно контролировала крупные города и транспортные узлы,
полосы вдоль главных железных и автомобильных дорог, а между
ними существовали обширные районы с многочисленным
населением, где ни японской, ни китайской власти фактически не
было. Туда и приходили войска КПК, устанавливали партийную
власть, начинали мобилизацию населения, сбор брошенного оружия,
наводили порядок, осуществляли некоторые социально-
экономические реформы, вроде упорядочивания налогов или
снижения процентов по ссудам. Постепенно создавались органы
самоуправления, проводились выборы. Вот это и был освобожденный
район — территория в тылу японских войск, имеющая свою власть,
свои вооруженные силы и обычно руководимая КПК. Партия до конца
войны с японцами создала 19 таких районов с общим населением
около 100 млн. человек.
Правда, надо учитывать, что в политике создания освобожденных
районов в Китае была сильная доля борьбы за власть. С нападением
японцев гражданская война в Китае не кончилась, а только была
отложена. КПК всю войну накапливала силы для решительной
схватки за власть, сразу после того, как японская армия будет разбита
и изгнана из Китая. Потому освобожденные районы служили, главным
образом, задаче накопления сил.
Война в России для войск НАТО будет иметь ту же самую
особенность, что и война в Китае для японской армии: слишком
большая страна, которую очень трудно контролировать. Даже в
Европейской части России достаточно глухих районов, занятых
густым лесом или болотами, практически лишенных дорог, и потому
весьма труднодоступных для войск НАТО и пригодных для
образования «освобожденного района» или, если следовать
отечественному опыту, партизанского края. К примеру, к востоку от
Великого Новгорода, между Малой Вишерой, Окуловкой и Крестцами
между автомобильными и железными дорогами находится район в
форме неправильного прямоугольника примерно 30х80 км, площадью

более 2400 кв. км. Дорог внутри этого района практически нет. Почти
весь он занят лесами и болотами. Еще один пример: между Тихвином
и Череповцом и на север до Вытегры простирается огромный лесной
район, с многочисленными реками, болотами и озерами. С запада на

восток — 245 км, с юга на север — 185 км. Более чем 45 тысяч кв. км
крайне малонаселенной территории.
Подобных примеров можно приводить десятки. Эта особенность
ТВД широко использовалась партизанами во время Великой
Отечественной войны. Выбив малочисленные гарнизоны немецких
войск и разогнав пособников, партизаны создавали в таких глухих
местах партизанские края, в которых восстанавливалась Советская
власть, возрождались колхозы, организованно проводился сев и
уборка урожая, восстанавливались и работали предприятия местной
промышленности, создавались тыловые базы для партизанских
отрядов и убежища для мирного населения. Уже весной 1942 года
было создано 11 таких партизанских краев на территории западной
РСФСР, в Белоруссии на северо-западе Украины. Уже осенью 1941
года 2-я Ленинградская партизанская бригада создала Ленинградский
партизанский край площадью около 9600 кв. км, с севера на юг —
120 км, с запада на восток — 80 км, в четырехугольнике Дно —
Старая Русса — Холм — Бежаницы. В нем было около 5 тысяч
партизан, выстроивших по границам края систему обороны. Немцы в
мае 1942 года повели на него наступление, и к началу сентября
сумели занять территорию партизанского края, заплатив за это более
9 тысячами человек убитыми и несколькими десятками
уничтоженных танков. Партизаны или ушли в другие районы, или
прорвались за линию фронта. Однако, и это не обеспечило полной
безопасности тыловых районов и коммуникаций немецкой группы
армий «Север».
Так что можно выразить уверенность, что при переходе войны в
фазу партизанской войны, довольно быстро возникнут десятки
подобных партизанских краев и целых «освобожденных районов»,
куда могут отступить не потерявшие боеспособность части и
соединения российской армии, и куда могут собраться сторонники
решительной борьбы с вторжением НАТО. По условиям ТВД, больше
всего таких партизанских краев будет к северу от Москвы, где есть
обширные лесные и болотистые территории, к востоку от Санкт-
Петербурга, в Верхнем Поволжье и северном Приуралье. В этих
районах войска НАТО если и смогут что-то контролировать, то только
крупные города, некоторые основные транспортные магистрали,крупные аэродромы.

Вся остальная территория будет или под
контролем российских войск, или представлять собой зону боев.
На Урале и в Западной Сибири войска НАТО также смогут
контролировать лишь крупные города, особенно на Южном Урале,
полосу вдоль Транссибирской магистрали. Весь север Западной
Сибири будет для них практически недоступным. Это обстоятельство
позволяет создать уверенную связь между соединениями, как
регулярными, так и чисто партизанскими, действующими в разных
районах Европейской части России и Приуралья с Восточной
Сибирью. Имея достаточно крупные силы, можно будет проложить в
тайге систему грунтовых дорог и автозимников, что-то вроде
грандиозной «тропы Хо Ши Мина», пересекающей страну с юго-
востока на северо-запад. Эта система дорог будет иметь
исключительно важное значение для продолжения партизанской
войны против войск НАТО и их марионеточного правительства
России.
Для успешных действий партизан требуется два фактора. Первый
фактор — это поддержка среди местного населения. Это считается
наиболее важным фактором успешной борьбы, поскольку местное
население является для партизан глазами и ушами, то есть
поставщиком сведений о противнике, наряду с собственной разведкой,
а также является источником пополнения отрядов и источником
продовольствия. Крупные партизанские соединения, как показывает
опыт Великой Отечественной войны, никогда не стремились
«раствориться среди местного населения», но зато всегда были в
курсе подготавливаемых противником карательных экспедиций;
партизан об этом обычно предупреждало местное население. После
этого можно было выбрать тактику: нанести внезапный срывающий
удар, обороняться или отойти в другой район, смотря по силам
противника. Для партизан большое значение имело и городское
подполье, через которое поступали сведения из штабов оккупантов, с
их помощью проводились диверсионные операции.
Думается, что в случае большой партизанской войны против войск
НАТО особых проблем с поддержкой населения у российских
партизан не будет. Память о Великой Отечественной войне и борьбе с
оккупантами, которая составляет весьма значимую часть
национальной исторической памяти и мировоззрения, тут будет

работать в пользу партизан. К тому же, оккупационные войска НАТО,
равно как и приведенное ими к власти правительство, не смогут
обойтись без озлобляющих население репрессий в попытках
ликвидировать сопротивление.
Но есть еще один фактор, который для партизан имеет не меньшее
значение, чем поддержка населения. Это — внешняя помощь. Все
успешные партизанские войны отличались тем, что партизанам
активно помогали извне. Скажем, советские партизаны получали
помощь из-за линии фронта: вооружение, боеприпасы и взрывчатка,
снаряжение, радиостанции, подготовленные специалисты и
политработники. Связь с Большой Землей имела для них огромное
значение. Партизанам в других странах активно помогали из-за
рубежа. Китайские партизаны во время Второй мировой войны
получали помощь как из СССР через Синьцзян, так и из британской
Бирмы по специально построенной для этого Бирманской дороге.
Знаменитый Вьетконг получал помощь из Северного Вьетнама по
«тропе Хо Ши Мина», а сам Северный Вьетнам получал мощную
военную помощь из СССР. Алжирские партизаны во время войны за
независимость Алжира, получали помощь из Египта, Югославии и
СССР. Но когда партизаны лишаются внешней поддержки, то им
становится туго и они, как правило, терпят поражение. Так,
поражением закончилась в конце 1940-х годов партизанская война
греческих коммунистов против правительства Греции, когда они
лишились помощи из Югославии.
Потому без внешней помощи партизанскую войну против
оккупантов не выиграть. Для рассматриваемого гипотетического
варианта затяжной партизанской войны против войск НАТО,
захвативших Москву и основные промышленные центры в России,
может быть два основных источника внешней помощи. Во-первых,
это Восточная Сибирь, в особенности если там во время войны
получит значительное развитие военная промышленность. В
принципе, ресурсы этого региона позволяют наладить даже
полукустарными методами производство стрелкового оружия и
боеприпасов к нему, взрывчатки, минометов и легких пушек,
некоторых видов боевой техники, наиболее простых по конструкции
автомобилей, топлива, снаряжения и продовольствия.Во-вторых, источником

помощи может быть, конечно, Китай. Для
него победа НАТО в России несет ощутимо негативные последствия,
даже при всех возможных экономических и политических интересах.
США на этом не остановится, и Китай будет оставаться последней
преградой на пути к неограниченному американскому господству в
мире. Так что, как только более или менее утихнет война в России,
американское руководство, вне всякого сомнения, будет готовиться к
войне с Китаем, и для китайского руководства это будет кристально
ясно.
Далее, пока Китай имеет относительно безопасный тыл в его
западных районах, где находится основная часть китайской добычи
нефти и газа, угля, железа и меди, а также есть возможность
использовать нефтегазовые ресурсы стран Центральной Азии, он
неуязвим для вторжения с моря. Все военное строительство в Китае
всегда имело приоритетную задачу для обороны восточного
побережья страны, где сосредоточены основные силы армии, весь
флот, построены укрепления, создана мощная транспортная система
вдоль всего побережья, способная в случае войны выступать в
качестве рокадных дорог. Запад же, включая страны Центральной
Азии, рассматривается как главная тыловая база, из которой будут
поступать сырье и материальные ресурсы во время войны, поскольку
понятно, что первым делом флот США перережет морские
коммуникации и заблокирует морские порты Китая.
Если США решатся на войну с Китаем, то им потребуется что-то
сделать с этими тыловыми районами и поступлением оттуда
материальных ресурсов. Пока Россия стоит на ногах, и пока
существует ОДКБ, Китай может не опасаться за свои западные
районы. Но в случае победы НАТО в России ситуация радикальным
образом меняется. Войска НАТО вплотную подбираются к этим
самым, очень важным во время войны районам. Они же — самое
слабое звено в обороне Китая, поскольку там особой опасности
никогда не было, даже в период советско-китайского противостояния.
Потому оборонительное строительство там не на высоте. Удар НАТО с
двух сторон, с моря и из Центральной Азии вдоль стратегической
магистрали Урумчи — Ланьчжоу вглубь китайской территории может
для Китая если не оказаться роковым, то, по крайней мере, поставить
страну в очень затруднительное положение. Война на два фронта

невыгодна даже для большой китайской армии, особенно в свете очень
вероятной потери нефти и газа, что неминуемо и быстро скажется и
на военном производстве, и на боевых действиях НОАК.
Потому, в случае перерастания войны в России в фазу затяжной
партизанской войны, очень высока вероятность того, что Китай
начнет помогать в борьбе с оккупантами, бросив свой огромный
военно-промышленный потенциал на чашу весов. Китайскому
руководству будет с очевидностью выгодно, чтобы НАТО, и особенно
США как можно сильнее и глубже увязли в России, втянулись в
кровопролитную и мало что им дающую партизанскую войну,
растратили в ней свои военные ресурсы. Это если не снимет
вероятность войны, то, во всяком случае надолго ее отложит и создаст
для Китая гораздо более выгодные условия.
В получении китайской помощи снова имеет колоссальное
значение Восточная Сибирь, куда китайские грузы могут идти или
через Забайкалье, или через Монголию. Имея китайскую
экономическую поддержку, можно постоянно снабжать партизанские
края на Урале и в Европейской части России, можно формировать
регулярные армии для наступления на запад, можно ускоренными
темпами развивать добычу сырья и наращивать военное производство.
Упорная и ожесточенная партизанская война в течение 5-10 лет,
бесспорно, довольно сильно истощит силы НАТО, приведет к
огромным жертвам, а, самое главное, сделает эту войну крайне
непопулярной в странах-членах военного блока. Одно дело —
быстротечная военная операция ради торжества демократии и
международного права с умеренными жертвами, а совсем другое дело
— массовая мобилизация, масштабная схватка с огромными
жертвами, плавно переходящая в упорные сражения за поселки, леса и
болота, которые далеко не всякий европеец или американец сможет
отыскать на карте.
Потому эта партизанская война окончится не в пользу НАТО.
Провоевав так несколько лет, насколько у них хватит терпения, они
вынуждены будут думать о том, как выбираться из всего этого. Опыт
уже есть. Когда становится туго, американцы без особого сожаления
бросят приведенное ими к власти марионеточное правительство на
произвол судьбы, как это они уже раз сделали во Вьетнаме и
Камбодже. Сначала будет сокращение войск НАТО, потом

перекладывание тяжести войны на войска марионеточного
правительства, а затем — полное отступление. «Международно
признанное» правительство в этом случае неминуемо потерпит
поражение от наседающих со всех сторон партизанский соединений,
на глазах превращающихся в регулярную армию, а потом просто
погрузится в самолеты и отбудет восвояси, откуда и прибыло.
Война может прямо перейти к такому катастрофическому
коллапсу марионеточного правительства, а может перед этим, как и во
Вьетнаме, пройти через этап каких-то перемирий, фактического
раздела страны, что лишь только отсрочит наступление финала.

Источник:Книга